Дерек устало подумал, что в этом есть и его вина. Надо было убедить государыню, что бдительность и осторожность нужны всегда, особенно в таких местах, как это. В отдаленных уголках силы зла обладают особым могуществом, и об этом не следует забывать. Надо было работать, а не упиваться собственным горем.
Но он узнал, что Вера снова вышла замуж, и упился в прямом смысле слова. До стрельбы по бутылкам в кабаках, обмороков и валяния в канавах. До опиумных притонов и борделей самого низкого пошиба, из которых его чуть ли не со слезами на глазах вытаскивал старина Игорь. Конечно, недруги не дремали, государыня узнала про загул и настоятельно предложила министру инквизиции сменить обстановку и уехать в деревню. Личной аудиенции его не удостоили. Распоряжение об отставке прислали обычной почтой.
Вера, его обожаемая бывшая жена, наверняка ничего не узнала. Она была счастлива с новым мужем, которого любила задолго до того, как в ее жизни появилась пугающая неприятность по имени Дерек Тобби, так зачем лишать счастья любимую женщину? Пусть ей будет хорошо, птиц нельзя сажать в клетки, и прочее, и прочее… Что там еще говорят, когда пытаются оправдать свою глупость? Что насильно мил не будешь? Что не надо гнаться за теми, кто без тебя счастлив?
А надо было не играть в благородство. Надо было оставить свое своим. Дерек почувствовал, как сжалось сердце. С переживаниями пора завязывать. И пожалуй, дело об упыре — лучшее, что может предложить судьба.
Полицейские вернулись в его кабинет спустя полтора часа. В судорожно сжатых потных ладонях они держали исписанные огрызки бумаги — весь вид стражей порядка говорил, что они готовы вкалывать от зари до зари, как черные рабы на юге, лишь бы сохранить свои пальцы в целости.
Впрочем, Дерек не узнал ничего нового из этих огрызков. Одна из семей уехала в Дреттфорт, и в их оставленном доме никто не пожелал поселиться. Другие слово в слово повторили свои показания.
— Простите, господин старший советник. — Рыжий Гресян прискакал последним, споткнулся на пороге и едва не растянулся, и его бумажки также не добавили в дело ничего нового. — А как же он кровь-то вытягивает? Ну… если он все-таки не вампир? Следов крови на полу и мебели никаких. Ни капельки. А так-то там же все должно быть залито.
Дерек с мрачным видом пожал плечами.
— Скорее всего, использует артефакт, — произнес он, сердито подумав, что все-таки придется идти к анатому и допрашивать его без обиняков. — Где у вас тут прозекторская?
Гресян просиял, всем своим видом выражая готовность помогать. Дерек подумал, что из парня может выйти толк, конечно, если рыжий не увязнет окончательно в этом пьяном болоте.
— Разрешите проводить?
Анатомический театр Эверфорта располагался в двух кварталах от кладбища, и Дерек невольно признал разумность такого размещения. Вскрыли — и закопали. Он равнодушно относился к смерти — в конце концов, когда дважды заглядываешь за ее край, перестаешь думать о ней со страхом или пиететом, но посещение анатомического театра всегда вызывало в Дереке не интерес, а какую-то брезгливость.
Гресян, видимо, пожалел, что вызвался сопровождать нового начальника. Когда они проходили по коридору мимо длинного-длинного шкафа, в котором, как в музее, были выставлены посмертные маски неизвестных людей — широкие, какие-то нелепые, с растянутыми ртами и вытаращенными глазами, то молодой полицейский качал головой, негромко поминая имя Господа и с трудом подавляя желание задать стрекача.
— Страшно, — услышал Дерек. — Кто его знает, что там, потом. И будешь лежать… вот так.
— Там нет ничего страшного, — бросил Дерек, сворачивая на лестницу, — прозекторская, судя по схеме возле входа, располагалась на втором этаже. — Тьма, и больше ничего.
— А вы откуда знаете, господин старший советник? — Голос Гресяна дрогнул.
— Умирал, — проронил Дерек и добавил: — Два раза.
Гресян ахнул и снова помянул Господа. Ну и помощничек, от каждой тени шарахается.
— Как вас зовут? — поинтересовался Дерек.
— Эд, — представился Гресян и тотчас же поправился: — Эдвард то есть.
— Эдвард, вы полицейский, а не кисейная барышня, — нравоучительно произнес Дерек. — Вы должны ворошить трупы с такой же легкостью, как это делает доктор Вернон. Это ваша работа в конце-то концов.
— Так нет у нас трупов, господин старший советник, — растерянно признался Гресян. — В городе убийств не было уже семь лет. Кошелек на рынке подрежут — и то событие. Я покойников-то увидел, только когда этот душегуб объявился. А до этого не видел никогда, и не видеть бы их…
— Да, это многое объясняет, — понимающе кивнул Дерек и толкнул дверь с простенькой табличкой «Доктор Август Вернон, анатом».
Кабинет Вернона был обставлен так, что Гресян сдавленно пискнул, изо всех сил стараясь не упасть в обморок. Дерек остался равнодушным: заспиртованные уродцы, змеи и лягушки, которые стояли в одном из шкафов, как на выставке, уже давно его не впечатляли. Его собственная коллекция колдовских диковин была раз в десять больше и богаче, чем это скудное провинциальное собрание. Доктор Вернон, восседавший с книгой за огромным письменным столом, оторвался от чтения, сдвинул очки на кончик носа и скептически поинтересовался:
— Что, уже пришли меня выхолостить? Я и шагу не сделал к вашей ненаглядной.
Дерек вспомнил, что именно Аурика услышала от бывшего корабельного врача, и подумал, что начинать надо не с гениталий, а с языка. За такие слова в менее цивилизованном обществе бьют морду.
— Мне нужны отчеты по вскрытию жертв упыря, — сухо произнес он. — Все шесть. Сейчас.
Вернон усмехнулся и развел руками.
— Их нет, господин старший советник. Гресян! — обратился он к полицейскому, показывая, кто в этом кабинете настоящий хозяин положения. — Вы бы сели. Не дай бог, в обморок свалитесь.
На бледного Гресяна было страшно смотреть. Казалось, даже рыжий цвет его кудрей поблек.
— То есть вы не проводили вскрытие? — пугающе вкрадчиво осведомился Дерек. Он выдернул из-под стола табуретку, сел и представил, как сейчас выглядят шрамы на спине доктора, оставленные шпицрутенами. Должно быть, выражение его лица стало красноречивым, потому что физиономия Вернона мигом утратила ехидное выражение, и доктор миролюбиво произнес:
— Я проводил вскрытие, господин старший советник. Разумеется. И составил по четырем жертвам отчеты, как положено. Но месяц назад какая-то мразь из ортодоксов швырнула в окно архива бутылку с зажигательной смесью… Здешние ортодоксы меня не любят, прямо скажу. Полностью выгорел архив и часть прозекторской.
Значит, даже так… Ортодоксы действительно терпеть не могут ученых и врачей, считая, что незачем лезть в человеческие тела и менять в них то, что заложено Господом, но тот, кто швырнул именно эту бутылку, отлично знал, куда и зачем ее надо бросать.
Похоже, у упыря есть хорошие друзья в Эверфорте. Великое это дело — хорошие друзья. Особенно те, которые обладают дорогими артефактами.
