Аурика поморщилась. У ее родителей была в точности такая же манера общаться. Вроде бы тебе делают комплимент, но потом добавляют яда. А сверху яда снова идут добрые слова, и получается конфетка с отравленной сердцевиной. И обидеться в принципе не на что. Во-первых, мать всегда говорила, что на обиженных воду возят. А во-вторых, Вернон все-таки сделал комплимент.
— Сомнительная похвала, — сказала Аурика.
Вернон пожал плечами.
— Я, видите ли, имею дело с человеческой сутью, — сообщил он. — Так что когда пытаюсь сказать что-нибудь светское и милое, то обязательно терплю сокрушительное поражение. Впрочем, возможно, все дело — в отсутствии практики.
— В Эверфорте нет девушек? — удивилась Аурика.
— Множество, — серьезно сказал Вернон. — Но таких, как вы, — ни одной.
Аурика внезапно обнаружила, что ее руки под одеялом так крепко сжаты в кулаки, что ногти вот-вот проткнут кожу. Это ощущение нарастающей боли встряхнуло ее и отрезвило — она разжала кулаки и все-таки села.
— Благодарю вас за заботу, Август, — промолвила Аурика так тепло, как только могла, — но мне ужасно неловко вас отвлекать от дел. Я и так отняла у вас много времени.
— Это было прекрасное время, — мягко улыбнулся Вернон. Улыбка удивительно шла его осунувшемуся лицу: она была словно огонь, идущий откуда-то изнутри. — Повернитесь, я зашнурую вам платье.
Аурика поднялась с дивана и послушно повернулась к Вернону спиной. Доктор подошел к ней и некоторое время сосредоточенно возился с лентами и шнурками, не говоря ни слова. Когда он закончил и отошел, Аурика поняла, что какое-то время не сможет двигаться, — ноги сделались ватными.
— Благодарю вас, — промолвила она, стараясь скрыть волнение.
Вернон усмехнулся и пошел к вешалке.
— Я провожу вас до выхода, — сказал он, надевая шляпу. — Вдруг вам снова станет плохо или вы заблудитесь.
До ворот они шли молча. Днем даже на кладбище начинается жизнь: приходят скорбящие посетители, дворники скребут метлами, расчищая дорожки, негромко переговариваются продавцы бумажных цветов и поминальных лент. Когда Аурика и Вернон вышли за ворота, то она некоторое время стояла неподвижно, слегка оглушенная шумом города.
— Спасибо вам, Август, — сказала она, когда оцепенение схлынуло. — И за то, что помогли найти могилу Эммы, и за то, что привели в чувства после обморока.
Вернон улыбнулся, приподнял шляпу.
— Это был не долг джентльмена, а удовольствие, — ответил он. — Я буду рад, если мы встретимся снова.
Аурика не нашлась, что на это ответить, но в этот миг ее спас мальчишка-газетчик, который, несмотря на мороз, весело несся по дороге в распахнутом тоненьком пальтишке, размахивал своим товаром и орал во всю глотку:
— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Еще одна девушка обескровлена! Вампир снова нападает!
Лиззи Хельт, самой молодой жертве вампира, было всего пятнадцать. Как и остальных, ее обнаружили в запертой изнутри комнате, обнаженной, лежавшей на полу. Как и у остальных, у нее были ранки на запястье.
Труп привезли в анатомический театр, и в зал вскрытия набился весь состав местной полиции. Стоя за широченными спинами в мундирах, Аурика пыталась заглянуть вперед, туда, где возле стола с покойной маячил знакомый светло-сиреневый сюртук Дерека, ходившего туда-сюда и спокойно, но с нажимом говорившего:
— Думайте, господа, думайте. Есть еще что-то, кроме девственности, объединяющее всех убитых. Это не внешность, не образование, не социальный слой, не окружение, не бытовые привычки. Что?
— Я бы тоже не прочь узнать, — негромко сказал Вернон. Повесив пальто и шляпу на крючок возле двери, он сейчас завязывал огромный кожаный фартук. Тонкие перчатки для вскрытия торчали из кармана.
— Может, магия, господин старший советник? — прогудел один из полицейских, здоровяк с перебинтованной рукой. Что-то подсказывало Аурике, что он очень хочет выслужиться перед Дереком. — Ну, то есть вдруг они владели магией?
— А это я уже у вас хочу спросить, Мавгалли, — ответил Дерек. — Первый пункт осмотра: выяснение, принадлежит ли подозреваемый или покойный к магам или артефакторам. Потому что иначе?..
— Иначе дело передается в инквизицию! — с готовностью ответил молодой полицейский, настолько рыжий, что казалось, будто в комнате горит огромная лампа.
— Совершенно верно, Гресян, — одобрительно кивнул Дерек. — Итак, жертвы принадлежали к магам или артефакторам?
— Нет! — хором ответили полицейские.
Вернон повернулся к Аурике и с искренней заботой произнес:
— Вам лучше уйти отсюда, это зрелище не для девичьих глаз. Тут не всякий мужчина выдержит.
— Я останусь, — выдавила Аурика и тотчас же добавила: — Я читала о вскрытиях.
Впрочем, это прозвучало как-то жалко. Вернон сокрушенно покачал головой, предвидя, должно быть, очередной обморок, и в это время Аурика всем телом почувствовала нахлынувшую тишину.
Она увидела, что полицейские обернулись и удивленно смотрят на нее. Увидела Дерека и не сразу смогла понять, что означает выражение его лица. А самое главное — Аурика увидела белое девичье тело, лежавшее на столе для вскрытия.
Она шагнула вперед, словно ее тянули за веревочку. Погибшая девушка была юной, совсем еще ребенком, и она не должна была лежать здесь вот так: полностью обнаженной, выставленной напоказ, как кукла в витрине. Это было ужасным, неправильным и постыдным. Она была дочерью, сестрой, подругой, а теперь на ее тело таращились незнакомые люди, и она никак не могла прикрыться от их равнодушных взглядов. И Аурика, захлебываясь от жалости и бессилия, тоже ничем не могла ей помочь.
— Аурика, — негромко окликнул ее Дерек, — тебе лучше уйти.
Кажется, он был рад, что Аурика жива и здорова. Кажется, он волновался за нее и облегченно вздохнул, увидев ее в прозекторской. Потому что это она, Аурика, могла лежать здесь, на этом столе, такая же белая, обнаженная и беззащитная.
Когда мертвая открыла глаза и слегка повернула голову, Аурика даже не вздрогнула. Все чувства словно парализовало. Рот покойницы приоткрылся, и Аурика услышала:
— Медведи. Скажи ему: медведи.
— Лиззи… — прошептала Аурика, и губы покойницы дрогнули, расползаясь в светлой счастливой улыбке.
— Здесь лес и горы, — сказала она, и в ее голосе не было ничего, кроме радости. — Здесь хорошо, — а после небольшой паузы добавила такое, что Аурика вцепилась в рукав рыжего полицейского, чтоб удержаться на ногах: — Мавмуд шлет тебе поклон. Котанай водил цыпляток, котанай водил хохлаток…
В следующий миг все изменилось. Убитая девушка вновь лежала неподвижно, вернулся режущий свет ламп, вернулся хвойный запах от мертвого тела. Аурика вздрогнула, слепо дотронулась до лица и отчетливо сказала:
