– Привет, я Лиззи, – обратилась она к нему с широкой улыбкой, делавшей ее младше Блу. Фигура у нее была уже женская, на Лиззи были розовая футболка и белые шорты. Казалось, она его заворожила. – Хочешь, сядь с нами, поешь.
У него явно отлегло от сердца, но он в смущении остался стоять, взглядом спрашивая разрешения у Джинни. Та кивнула и жестом разрешила ему сесть. Лиззи дала ему тарелку, налила колы. Марджи и Чарли стали спрашивать Блу про перелет. Им было шестнадцать и восемнадцать, но выглядели они старше. Блу моментально освоился и, пока Лиззи болтала, как ни в чем не бывало наложил себе пасты и крылышек.
– Где папа? – тихо спросила Джинни сестру.
– Наверху, спит. Он всегда засыпает в восемь вечера. – На часах было уже девять. – Я дала ему болеутоляющее. Сегодня у него болит рука, вчера ночью ему натирал гипс. Просыпается он на заре, стоит забрезжить свету. Алан вернется с минуты на минуту. После работы он играл в теннис.
Самым странным для Джинни было то, как мало здесь все изменилось. Все было точно так же, дом был в точности таким же, они делали то же самое, когда она уезжала. Даже собака была прежняя, она узнала Джинни. С одной стороны, это утешало, но с другой – сбивало с толку. Опыт, накопленный Джинни за истекшие три года, чрезвычайно их отдалил. У нее было ощущение, что она прилетела с Марса. Тем временем Бекки налила ей и себе вина.
Оставив детей на кухне, они перешли в гостиную и сели. Эта комната использовалась только на Рождество и День благодарения. В остальное время местом сбора служила кухня. В гостиной были камин и большой плоский экран над ним – по нему семья смотрела по понедельникам футбол и по выходным спортивные соревнования. Все пятеро были ярыми болельщиками. Бекки и Алан обожали играть в теннис; Джинни не разделяла эту их страсть, хотя Марк был неплохим теннисистом и порой составлял им компанию на корте. Все трое детей играли: в баскетбол, в футбол, в бейсбол, в волейбол; Чарли в средней школе был к тому же капитаном команды пловцов. В июне он блестяще закончил школу. Никто из них никогда не оступался и не знал, что такое плохие отметки. Бекки всегда хвасталась достижениями своих детей, а сейчас была горда поступлением Чарли в университет.
– А он милый, – сказала она, имея в виду Блу. Сестра сразу ее поняла.
– Да. И смышленый. Диву даешься, зная, как ему доставалось и как мало ему помогали. Вот бы еще его взяли в среднюю школу!
Бекки по-прежнему недоумевала, зачем это сестре; при этом она не могла не обратить внимания на образцовую вежливость мальчика. Он поблагодарил Бекки за гостеприимство и пожал руку. Вернувшись в кухню, сестры застали его и Лиззи за оживленной беседой о музыке; оказалось, они любят одни и те же группы. Лиззи показывала ему что-то в YouTube на кухонном компьютере, оба весело смеялись. Похоже, они нашли общий язык. Потом Чарли сообщил, что уходит. Мать пожелала ему безопасной езды, и Джинни поняла, что у парня свой автомобиль. Действительно, совсем взрослый! Марджи тоже водила машину, но пока что, не имея собственной, брала ключи у матери.
Лиззи взялась показать Блу игровую комнату внизу и позвала Марджи, чтобы втроем поиграть в видеоигры. Блу осваивался все лучше. Потом вернулся Алан. Он был очень рад приезду Джинни, хотя не преминул сказать, что она осунулась. С удлинившимся, заострившимся лицом она походила на Бекки еще меньше, чем раньше.
– Что у нас на ужин? – осведомился Алан, наливая себе бокал вина. – Я так голоден! – На нем был теннисный костюм. Алан по-прежнему был красавчиком.
– Салат и гребешки. – Бекки ловко отправила в микроволновку три раковины, купленные на рынке несколько часов назад. У Бекки все горело в руках, торжествовала организованность, пусть отчасти и в ущерб изяществу. Гребешки получились пальчики оближешь. Алан налил всем вина.
– Я рад, что ты, наконец, выбралась сюда, – заговорил он, обращаясь к Джинни. – Последние два года твоей сестре приходится несладко. Ты вовремя уехала. – У него получалось, что она сделала это специально, чтобы снять с себя ответственность, а не из-за гибели мужа и сына. Алан сказал это с совсем небольшой долей обиды, но Джинни хватило и ее. Она могла себе представить, как тяжело им было ухаживать за отцом, деградирующим на глазах. Детям тоже изрядно досталось.
После ужина Джинни помогла Бекки убраться на кухне. Потом они и Алан устроились в гостиной. Откуда-то доносилась музыка, и Джинни, поняв ее источник, улыбнулась.
– Отличный диск, милая! – одобрил Алан. – Новая находка?
Бекки недоуменно пожала плечами. Это было попурри из популярных мелодий.
– Понятия не имею, что это. Должно быть, Лиззи включила внизу стерео.
– Идемте, я вам покажу. – Джинни встала и поманила обоих за собой.
Они спустились следом за ней в игровую. Там Блу играл на пианино, к которому кто-нибудь присаживался лишь изредка, при большом стечении гостей. Он подбирал все, что Лиззи ни попросит, а в промежутках исполнял Моцарта, чтобы поддразнить ее и заставить смеяться. Потом Блу заиграл буги-вуги. Такая мастерская игра здесь еще никогда не звучала.
– Где он этому научился? – удивленно спросила Бекки. Тем временем Блу, исполнив Бетховена, снова заиграл очередную мелодию, предложенную Лиззи. Та в восхищении улыбалась до ушей.
– Он самоучка, – гордо ответила Джинни сестре. – Еще он играет на гитаре, сочиняет музыку, владеет нотной грамотой. Он как раз подал документы в нью-йоркскую школу музыки и искусств «Ла Гуардиа Артс». Надеюсь, его возьмут. Музыка – его страсть, он невероятно одаренный мальчик!
– Боже, да он гений! Чарли пять лет брал уроки, но так ничему толком и не научился. Правда, он мало занимался, – сказал Алан.
Глядя на играющего Блу, Джинни вспомнила отца Тедди и церковный подвал. Скорее об этом забыть! Блу наслаждался игрой и обществом Лиззи; казалось, они вместе выросли. Он произвел на нее сильное впечатление, но Алан и Бекки были попросту потрясены. У Блу был бесспорный музыкальный талант, и сам он был чудесный. Блу играл целый час, получая от этого огромное удовольствие. Потом они с Лиззи поднялись наверх, смотреть на большом плоском экране фильм, а взрослые остались внизу, на удобном диване.
Этот дом был воплощением комфорта. Ему недоставало изящества прежнего дома Джинни в Беверли-Хиллз, но для Пасадены это было самое то; жизнь здесь всегда строилась по-домашнему, не так, как у Джинни и Марка. Те гораздо больше заботились о производимом впечатлении. Все-таки они были телеведущими, пусть всего лишь в новостях. Марк резко шел на подъем и зарабатывал кучу денег. Джинни старалась не отставать от него.
– Бекки говорила мне, как ты ради него стараешься, – сказал Алан, имея в виду Блу. – Это, конечно, замечательно, Джинни, но не забывай, кто он, откуда взялся. Будь осторожнее. – Алан был каким-то надутым, его слова покоробили ее. Бекки согласно покивала.
– То есть мне надо бояться, как бы он чего не украл? – Сестра и ее муж молча кивнули, им ни капли не было стыдно.
– Я каждое утро, перед его уходом в школу, проверяю его карманы, – невинно поведала Джинни, потрясенная их словами и узколобостью.
