– Мы будем очень стараться, – пообещал Эндрю, впечатленный ее силой и самоотверженностью. – Я сообщу вам о новой дате аудиенции, пришлю вам мейл в Лос-Анджелес.
– Огромное спасибо!
Повесив трубку, Джинни задумалась об адвокате. При всем его тепле в нем чувствовались некоторая отстраненность, осторожность, желание не разбередить какие-то свои потайные раны. Странное сочетание! Может, дело в том, что он бывший священник? Джинни по-прежнему интриговал его разрыв с Церковью, иногда ее посещала фантазия, что к этому Эндрю подтолкнул роман с монашкой… Люди, покидающие лоно Церкви, всегда казались Джинни загадочными.
Она сообщила сестре время своего прилета на следующий день и стала помогать Блу укладывать вещи.
– Костюм для тебя придется покупать уже в Лос-Анджелесе, сейчас нет времени. – Ему нечего было надеть на похороны ее отца. Покупка костюма позволит им отвлечься, иначе пришлось бы безвылазно сидеть на панихиде.
Они молча поужинали, и Блу рано лег спать. Джинни осталась сидеть, вспоминая отца. Ее ждало тяжелое возвращение домой, утешало одно: ей не пришлось срочно возвращаться с другого конца света. Отца больше нет – какое незнакомое, острое чувство! Она была бесконечно признательна Блу, заполнявшему в ее жизни все пустоты. Теперь этих пустот стало еще больше.
Глава 15
В этот раз перелет в Лос-Анджелес показался бесконечным. Путь на запад всегда отнимал больше времени, к тому же в унынии все медленней движется. Даже Блу вел себя в самолете безучастно. У него тоже хватало потерь, достаточно было вспомнить обоих его родителей. Он, как и Джинни, не любил похороны.
– Ты в порядке? – тихо спросила она его перед приземлением и улыбнулась, смахнув слезу.
– Странно, что его там не будет, – ответил Блу и взял ее за руку.
Джинни опять, как в прошлый раз, арендовала машину. Когда они подъехали к дому Бекки, вся семья угрюмо завтракала на кухне. При их появлении Лиззи вскочила, повисла у Блу на шее, стала его обнимать; он был рад встрече не меньше ее. Эта парочка оживила ситуацию, все разом заговорили, Джинни и Блу подсели к столу.
После завтрака сестры поехали в похоронное бюро и выбрали все необходимое: гроб, поминальные карточки, кожаную гостевую книгу для панихиды. Затем они побывали в церкви, поговорили со священником и договорились обо всем остальном: музыке, молитвах, списке и порядке выступающих. Отец много лет не виделся со своими друзьями. Многие из них были не просто живы, а процветали: он был еще не очень стар. Но его рассудок давно стал ослабевать, и, по мере обострения болезни Альцгеймера, отец все решительнее отказывался с кем-либо встречаться.
После церкви Бекки была молчалива и только поглядывала на везшую ее домой Джинни.
– Удивительно, что ты спокойно беседовала со священником, учитывая то, чем ты сейчас занимаешься в Нью-Йорке, – не выдержала Бекки.
– Насколько мне известно, отец Донован не насилует маленьких мальчиков, – отрезала Джинни, крепко держа руль.
– Почему ты так уверена, что это делал тот нью-йоркский священник? Между прочим, многие мальчишки, обвинявшие своих приходских священников, оказались лгунами. Ты так уверена, что Блу говорит правду? – Бекки не скрывала скепсис.
– Уверена. В ходе расследования появилось еще полтора десятка пострадавших. Это не мелочь, Бекки. Это губит людям жизнь. – Джинни пыталась подействовать на нее логикой, но сестра занимала непримиримую позицию, твердо верила в свою правоту.
– А священник? Как насчет его жизни? Вдруг его посадят в тюрьму за преступление, которого он не совершал? Так происходит сплошь и рядом. – Даже не зная Теда Грэма, Бекки была убеждена в его невиновности просто из уважения к его сану.
– А что, если все эти дети говорят правду? Тебя не пугает, что человек, упорно развращающий маленьких мальчиков, продолжает служить в церкви?
Бекки промолчала, размышляя обо всем этом; для нее это был очередной крестовый поход Джинни. Та никак не могла успокоиться: то права человека, то бездомный мальчишка, а теперь вендетта Церкви. В жизни Джинни ничего не осталось, кроме защиты правого дела. После гибели Марка и Криса она заполнила свою жизнь чужими битвами и жертвами, нуждавшимися в спасении. Сестра стала совсем другим человеком, теперь Бекки было трудно с ней общаться. Сестра – борец за свободу, солдат на чужих войнах из-за отсутствия собственной жизни…
– Я просто думаю, что ты очень сильно ошибаешься. Не смей замахиваться на Церковь! – зло добавила Бекки. – Это подрыв всего, чему нас учили.
– Приходится на это идти, когда кто-то совершает дурные поступки, – тихо произнесла Джинни. Она ни капельки не сомневалась в честности Блу и в успешном исходе их дела.
Остаток пути они проделали молча, между ними разверзлась пропасть в добрую милю шириной. Потом Джинни повезла Блу в город, покупать костюм. Она выбрала простую темно-синюю «двойку», которая могла пригодиться ему потом, например, на школьном концерте. Он был чрезвычайно горд обновками, включавшими также белую рубашку и темный галстук. Вечером, на панихиде, он выглядел во всем этом совсем взрослым.
Они с Лиззи шушукались на задней скамье. Марджи и Чарли стояли вместе с родителями. Две сестры приветствовали гостей. Джинни почувствовала, каким долгим было ее отсутствие. Она мало кого узнавала, потому что большинство соболезнующих были друзьями Бекки и Алана. Все происходящее слишком напоминало ей похороны Марка. Сразу после панихиды Джинни поспешила домой и налила себе бокал вина. На ее почту пришло письмо от Эндрю О’Коннора. Отпив вина, она открыла письмо и прочла его. Эндрю перенес встречу в епархии на неделю. Джинни обрадовалась новостям из внешнего мира. Атмосфера похорон ее угнетала.
Дети ушли в игровую комнату. Через несколько минут до слуха взрослых донеслись звуки фортепьяно: Блу показывал класс. Они тоже спустились вниз, и он устроил импровизированный концерт, все смогли попеть. Траур сменился танцами, совсем по Библии, под конец пианист исполнил сильным чистым голосом религиозную песню, всех растрогав и заставив Джинни расплакаться.
– Эту песню пела моя мама, – тихо объяснил ей Блу. У него обнаружился мощный голос. Музыкальный вечер перерос в общую беседу. Игра Блу подняла всем настроение.
На следующий день были похороны. Блу спустился вниз в костюме. Вскоре спустилась и Лиззи в коротком черном платье, выбранном для нее матерью. Оба выглядели совсем взрослыми. Через час вся семья отъехала от дома в двух черных лимузинах, арендованных днем раньше в похоронном бюро.
В церкви собралось больше народу, чем ожидала Джинни; проводить ее отца в последний путь захотели многие. Блу стоял рядом, гордый собой; семья заняла целую церковную скамью. После службы они благодарили пришедших перед церковью, потом поехали на кладбище следом за гробом отца. Джинни увидела могилы Марка и Криса, и чувство утраты стало таким невыносимым, что она чуть не задохнулась. Увидев горестное выражение на ее лице, Блу шепотом спросил у Лиззи, указывая кивком на две могилы:
