– Маленький паршивец, – сказал он. – Ты всегда был обузой, с самого рождения. Но сейчас ты нам нужен. Нам всем.
Сестры-близнецы с увядшими цветами в волосах маячили позади него, а дальше, во дворе, был еще кто-то. Мужчины, женщины, дети. Плава планина была большой деревней, здесь жили почти две сотни людей. И все они, подобно зловонному мутному ручью, стекались во двор, шли к дому Йована.
– Вся твоя семья тут. Все, кого ты знаешь, тут! – на разные голоса говорили они. – Ты должен быть среди нас! Ты будешь одним из нас, рано или поздно.
Дверь продолжала сотрясаться под ударами. Кто-то перемещался вдоль стен – Йован слышал шорох и шелест. Ему было так страшно, что он почти перестал соображать, сознавать, что происходит. Даже страх теперь был другим: он настолько въелся под кожу, что перерос мальчика. Йован сам стал частью своего страха, он словно был внутри него, и это чувство осталось с ним навсегда.
«А если они войдут в дом?»
Только ведь не входят почему-то. Их так много, они запросто могли бы выломать дверь или разбить оконное стекло, но почему-то не делают этого. Вместо того чтобы войти, они зовут к себе Йована. Почему? Что не дает им влезть сюда?
Внезапно Йован понял это со всей очевидностью.
Свет! Вот в чем причина.
Старуха, которая прокляла жителей Плавы планины, сказала, что тьма выползет из их душ и утянет их за собой во мрак. Она обрекла их блуждать в темноте. В темноте! Не святой молитвы страшатся эти жуткие чудовища – они боятся оказаться на свету!
Сделав это потрясающее открытие, Йован вскочил со стула и попятился к печи. Проклятые существа за окном зашипели, прижимая ладони к стеклам.
«Нужно попробовать отогнать их подальше», – подумал он.
Взяв со стола одну из свечей, самую толстую и большую, Йован поставил ее прямо на подоконник. Те, кто прежде были его родителями, его семьей, тут же с воем отпрянули от окна.
Они никуда не ушли, оставшись вместе с другими во дворе, но больше хотя бы не припадали к окну и перестали звать его к себе. Мальчик уселся прямо на пол возле печки, оглянулся по сторонам. Конечно, свет в комнате был неярким, но он все же был.
Огоньки свечей и свет от пламени в печи отгоняли чудищ. Пока тут горит огонь, Йован в безопасности. Несколько свечей он поставил на пол рядом с собой, оказавшись в некоем подобии огненного круга.
Но хватит ли огня на всю ночь? Что будет, когда прогорят свечи и кончатся дрова? Йован гнал от себя эти мысли.
Любой взрослый человек на его месте уже сошел бы с ума и, впав в безумство, выскочил из дому навстречу неминуемой смерти или же попытался убедить себя, что всему есть рациональное объяснение, и отворил дверь…
Но Йован был ребенком, и это помогло ему выжить. Дети куда крепче, чем кажутся. А кроме того, они легче верят в сверхъестественное, потому что сами не так давно шагнули из небытия в этот мир.
Йован видел опасность такой, какова она и была; он сообразил, что ему делать для своего спасения в эти самые минуты – и делал, не стараясь анализировать и прогнозировать будущее.
Минуты шли, сливаясь в часы. Звуки во дворе стали почти привычны. Свечи оплывали и горели.
Когда темная ночь за окном сменилась серым рассветом, за дверью стало тихо, и мальчик заснул.
Глава 4
В дверь колотили так, что весь дом, казалось, сотрясался от ударов.
– Йован! Ты слышишь меня?
«Прочь, демоны! – сквозь сон думал мальчик. Мысли были тягучими и вялыми. – Оставьте уже меня в покое. Уходите!»
Но голос все звал и звал, крик впивался в уши, как жало пчелы, и сверлил, мучил, не давая выспаться.
– Йован! Ты жив? Открывай же! Знаю, ты там, в доме! Это я, Милош!
«Милош? Значит, он тоже умер? Но ведь он ушел раньше, чем все началось…»
Внезапно его словно подбросило на месте. Милош! Он жив, он там, во дворе, он пришел за ним!
Йован распахнул глаза, но боль заставила его зажмуриться снова. Острая полоса солнечного света горячей плеткой ударила по глазам, голова взорвалась болью.
«Что со мной? Почему я не могу подняться?»
Мальчик хотел встать, но не смог пошевелить даже пальцем. Слабость приковала его к полу, на котором он, оказывается, уже не сидел, а лежал. Йован снова попытался приоткрыть глаза.
Печь давно прогорела, свечи, что он расставил перед собой, тоже погасли. В доме было холодно: когда Йован выдыхал, воздух вырывался изо рта белыми клубами, словно он курил трубку, как отец.
«Вставай же, глупый! Скорее отопри дверь, выйди к Милошу, а иначе он подумает, что тебя нет, и уедет!»
– Милош, – позвал мальчик, но вместо громкого крика получился хриплый шепот. Горло болело, как будто туда насыпали горячих углей.
Крики и стук в дверь прекратились: Милош больше не звал Йована.
«Вот и все, – обреченно подумал мальчик. – Он решил, что меня нет, и уехал».
Но в этот момент раздался звон битого стекла, и в оконном проеме показалась мужская фигура. Пара мгновений – и Милош очутился внутри. Облегчение было таким сильным, что Йован не выдержал. Слезы покатились по лицу, хотя он знал, что плачут только слабаки.
Милош в два скачка пересек комнату.
– Йован, малыш! – Он опустился на колени возле мальчика, приподнял его голову, положил к себе на колени. – Что с тобой? Ты плачешь? Ты ранен?
Никогда и никого Йован не был рад видеть больше, чем Милоша в ту минуту, но не мог найти слов, чтобы сказать ему об этом, и перестать плакать не мог тоже, хотя это было стыдно и неправильно.
– Бедный ребенок, ты весь горишь, – сказал Милош, поднимая его на руки.
«Только этого не хватало! Как будто я маленький!»
Йован хотел встать и пойти сам, но не смог.
Милош вынес его на крыльцо. На улице стояла повозка, на которой он приехал.
– Сейчас поедем в город, – сказал Милош. – Найдем доктора, все будет хорошо. Анна умеет ухаживать за больными.
– Анна? – Это было первое, что сумел сквозь слезы выговорить Йован пересохшими от жара губами.
– Ага, – улыбнулся Милош, – моя жена. А скоро у нас родится сын! Отлично заживем, малыш. И ты теперь тоже будешь жить с нами. Не плачь больше, ты теперь в безопасности.
Все еще думая, что это ему снится, что воображение сыграло с ним злую шутку и он вот-вот проснется, а за окном все так же бродят тени, Йован прошептал:
– Ущипни меня.
– С какой стати мне тебя щипать? – удивился Милош, но тут же сообразил. – Это не сон, Йован. Я вправду тут. Мы уедем из Плавы планины, и ты никогда сюда не вернешься. Я же говорил, что тебе здесь не место.
Йован прикрыл глаза: да. Кивнуть не мог, слишком болела голова.
