— Вы же не знаете, как люди выглядят! — воскликнул фон Клюге. — Держать оборону или отходить на новый рубеж можно только со свежими силами. Тогда воля командования к удержанию позиций налицо и войска дерутся смелее. Но сейчас все не так. Если бы мы, как я предлагал, отошли раньше, то все шло бы по плану и в полном порядке. Теперь этого нельзя гарантировать — дивизии разбиты. Нам все равно придется отступать, хотим мы того или нет!
Фон Клюге не потерял надежды убедить Гитлера и снова уже ночью говорил с ним по телефону. Подробно доложил об обстановке на участке 9-й армии и сказал, что генерал-полковник Штраус отдал приказ об отходе 6-го корпуса, чтобы избежать катастрофы. Не отдать такой приказ было нельзя, так как нет сил, чтобы остановить прорвавшегося противника. Фон Клюге еще раз подчеркнул, что, если противник прорвался и корпус находится в опасности, нельзя ждать. Он сказал, что, по его мнению, необходима гибкость в руководстве боевыми действиями, а это значит, что не следует бояться отвести войска, если это диктуется обстановкой.
Фюрер ответил, что ему ясны причины, по которым 6-й корпус не может больше удерживать занимаемые позиции. Войска не нуждаются в том, чтобы кто-то оправдывал их действия. Раз нет нового прочного рубежа, нужно удерживать занимаемые позиции. Атакуя, противник будет нести все большие потери. Есть основания опасаться, что и новый рубеж не будет удержан, противник снова прорвется и повторится та же картина.
Генерал-фельдмаршал еще раз подчеркнул опасность обстановки и отсутствие резервов, с помощью которых можно было бы остановить прорвавшегося противника, способного парализовать тылы.
— Я прошу свободы действий. Вы должны оказать мне доверие, зная, что я поступаю правильно. Иначе я не могу работать.
— Как долго вы сможете удерживать новый рубеж? — спросил Гитлер.
— Я не могу вам этого сказать.
— При новых ударах противника вы бросите и новый рубеж.
— Мы находимся в стесненном положении. Можно крутиться и вертеться как хочешь. Но с этим положением следует кончать.
На следующий день фюрер сообщил, что вместе со своими советниками пришел к единому мнению, которое особенно поддержал генерал-полковник Гальдер. Даже при угрозе прорыва не следует осуществлять большого отступления, прежде всего учитывая невозвратимые потери в материально-технических средствах. Фюрер сказал, что у командира 6-го корпуса на сегодня нет ясной картины сложившейся обстановки, так как в связи со снежными заносами и плохой погодой ему не удалось побывать в передовых частях своих войск. Опыт показывает, сказал фюрер, что обстановка на следующий день часто бывает более благоприятной, чем представляется сразу после боя. Войска, отметил фюрер, еще и сегодня чувствуют свое превосходство над русскими, и было бы неверно осуществлять большое отступление. Все зависит от выигрыша времени, в течение которого маршевые батальоны могли бы создать заслоны и удержать позиции, пока не прибудут резервы. Речь идет о соединениях полного состава, прибывающих из Германии.
Фюрер признал, что войскам приходится тяжело, но при этом заметил, что часто поступают донесения о стремлении войск к отходу, но после принятия командованием решительных мер удается удерживать занимаемые позиции. 6-й корпус, сказал фюрер, вынужден был отойти после сильного разрушения населенных пунктов, дорог и т. д., но это не значит, что ему следует определить новый рубеж обороны. Противника нужно заставить проливать кровь на каждом шагу, и это мнение разделяет начальник штаба сухопутных сил.
Фон Клюге заметил, что генерал-полковник Штраус уже отдал приказ начать отход.
— Это невероятно, чтобы осуществлялся оперативный маневр без согласия высших командных инстанций сухопутных сил! — вознегодовал Гитлер. — Войска должны удерживать свои позиции.
Относительно отхода 4-й армии фюрер после уточнения некоторых вопросов отметил, что и здесь при отступлении потери материальной части приводят к такому сильному ослаблению войск, что он не может дать согласия на отход. Нужно, сказал он, собрать все, что возможно, чтобы оборонять Боровск и снова освободить дорогу на Малоярославец.
— Я должен доложить, что предвижу, что и в дальнейшем события будут развиваться неблагоприятно. Мы, конечно, будем делать все, что возможно. Я не знаю — и прошу не обижаться за это, — стоим ли мы на верном пути и должен ли приказ держаться быть в прямом значении слова выполнен любой ценой. Полосы действий дивизий настолько велики, что именно в этом заключается главная трудность.
— Если полосы действий в результате тактического отхода уменьшатся, то я соглашусь с таким отходом. Но прорывы должны быть ликвидированы. Необходимый частный отход не должен повлечь за собой общего отступления.
Фон Клюге еще раз подробно остановился на трудностях и опасности осуществления приказа держаться. Он выразил мнение, что слишком поздно менять что-либо в уже отданном приказе на отступление 9-й армии.
Фюрер повторил, что 6-й корпус может начать отход для создания сплошной линии обороны, но 9-я армия должна удерживать рубеж, на котором она получила приказ держаться.
Финал войны
В 1942 г. фон Клюге повезло чуть больше. Основные военные действия разворачивались на юге, а он вполне успешно отражал советское наступление под Ржевом и Белевом, а также другие контратакующие действия, но зимой его войска все же были вынуждены оставить город Великие Луки.
В 1943 г. фон Клюге высказывался против операции «Цитадель». Причем совещание в Мюнхене, посвященное этой операции, обернулось очередным столкновением с Гудерианом, который подробно описал случившееся: «Кроме совещания, носившего военный характер, я в этот день имел в Мюнхене еще и личную беседу: впервые после событий декабря 1941 г. я снова встретил фельдмаршала фон Клюге. Его недружелюбное приветствие снова разбередило мои старые раны. Я ответил очень холодно. После совещания господин фон Клюге пригласил меня в соседнюю комнату и спросил о причинах моей неприветливости. Мне пришлось ответить, что лежало у меня на душе против него. При этом я подчеркнул, что после того, как выяснились все обстоятельства событий, он должен дать разъяснение своего поведения в декабре 1941 г. Мы расстались, ничего не выяснив.
Спустя некоторое время меня посетил в Берлине Шмундт и дал мне прочитать письмо фельдмаршала фон Клюге к Гитлеру. Фон Клюге вызывал меня в этом письме на дуэль. Фон Клюге знал совершенно точно, что поединки запрещены и что Гитлер не потерпит, чтобы его генералы занимались этим во время войны. Тем не менее он выбрал Гитлера посредником.
Шмундт заявил мне от имени Гитлера, что фюрер не желает этой дуэли; он хочет, чтобы эта ссора была улажена подходящими средствами. Я удовлетворил желание Гитлера, написав фельдмаршалу фон Клюге письмо, в котором выразил сожаление, что своим поведением в Мюнхене я обидел его, заметив, что все это явилось реакцией на ту тяжелую обиду, которую он нанес мне в 1941 г., и что поэтому я не мог поступить иначе».
Командующим войсками на Курской дуге стал Модель, поэтому сначала разгром не был поставлен фон Клюге в упрек. Но вскоре части Красной армии прорвали фронт на обороняемом его войсками участке у Орла. Началось отступление к Днепру. Потом произошло столкновение с войсками советского Центрального фронта под командованием К. К. Рокоссовского во время Черниговско-Припятской операции, обернувшееся для фон Клюге грандиозным разгромом.
