– Выходит, червяки были отвлекающим маневром?
– Если честно, я и сам толком не знаю, – ответил Арни. – Он всегда держал в подвале тысячи червей. И никому никогда не говорил зачем. Даже мне. Может, это был очередной обманный ход. А может, он и вправду что-то с ними делал. С Рико все могло обернуться и так, и сяк. Сложный он был человек.
– Я знаю, что он был евреем, но имел ли Рико какие-то связи с радостными последователями?
– Не знаю, кто они такие, но если они не задолжали ему денег и не были конкурентами, он, наверное, прекрасно с ними ладил. У него не было врагов в городе. Или, по крайней мере, давних врагов. – Он пошарил рукой рядом с креслом и поднял пачку конвертов. – Мисс Сикдар, вы, похоже, человек неплохой. Я вам раньше соврал. Я действительно забираю почту с собой. Вот ваша корреспонденция за последние несколько недель. Я постараюсь притормаживать, когда буду проезжать мимо вашего дома. Вам будет легче меня перехватить.
– Очень любезно с вашей стороны, – ответила Ниланджана. – Прошу прощения, что заставила вас ворошить прошлое сразу после…
– Да нет, – отозвался он. – Все нормально. Приятно знать, что кто-то этим занимается. Я любил брата. – Голос его, наконец, дрогнул.
Ниланджана взяла его за руку и держала ее, не глядя ему в глаза.
– Мне будет его не хватать. Никто так не готовил пиццу, как этот задохлик Большой Рико.
Ниланджана вышла из дома Арни с ощущением, что Найт-Вэйл – куда более мрачный и печальный город, чем она считала раньше. Но с учетом того, что она разузнала о Ларри Лерое и Большом Рико, факт оставался фактом: насколько она могла судить, они никак не были связаны между собой. Что наводило на мысль: жертв выбирали наугад.
Гипотеза. Мотива не существует, поскольку в нападениях нет никакой разумной подоплеки.
Или, куда более устрашающая гипотеза: за нападениями стоит разумное существо, но оно не руководствуется какими-то логическими или последовательными мотивами.
Глава 13
«Турникет» был самым классным заведением в Найт-Вэйле. Он не отличался ни каким-то шиком, ни кулинарными изысками, однако в нем использовалось множество разных приемов, чтобы все испытывали достаточное раздражение, пытаясь заказать хоть что-нибудь поесть. Все это говорило в пользу того, что заведение было идеальным местом для свиданий.
Это было не то чтобы свидание. Это совсем не свидание, упрямо напоминала себе Ниланджана, заходя в небольшой холл, где распорядителю полагалось сидеть к вам спиной, мурлыча что-то себе под нос, и целых пять минут делать вид, что он вас не замечает, прежде чем обернуться, взвизгнуть от неожиданности и убежать. Это была одна из изюминок, отличавших «Турникет» от других. И делавших его лучше других.
Но если это не свидание, значит, это встреча с кем-то за бокальчиком чего-нибудь, а Ниланджана не могла припомнить, когда в последний раз ходила на подобные встречи. После переезда в Найт-Вэйл было нелегко встроиться в общую систему отношений в городе, хотя приложения вроде «Слежки» и «Пустоты» были довольно популярны. Она сходила на несколько свиданий по программе «Слежки», но так и не смогла определить, где прятались кавалеры, сочла весь процесс утомительным и захотела вернуться к своим экспериментам. Хотя где-то в глубине души ей было грустно, что те свидания не удались.
Так что к встрече с Дэррилом за стаканчиком чего-нибудь ее побудила не только жажда информации о церкви. Ей нравилось с ним общаться. Он производил впечатление классного парня, что бы это ни означало. Сама эта идея показалась ей не очень-то хорошей, но она ее приняла, сочтя правильной.
Дэррил уже сидел в баре, упершись ногами в стойку, обтянутую облезлым красным бархатом, и Ниланджана протиснулась мимо распорядителя, по-прежнему делавшего вид, что не замечает ее, и устроилась рядом. Дэррил поднял вверх сжатый кулак и покрутил им. На лице у него застыла широкая улыбка, которая почему-то добавляла ему привлекательности.
– Привет. Я никогда здесь не была. Надеюсь, тут хорошо. А тут хорошо? – спросила она, не уверенная в том, чем хороший ресторан внешне отличается от плохого.
– Да, – ответил он. Он тоже толком не знал. – Их коктейльное меню – это что-то.
Подошел бармен. На нем был классный винтажный наряд: плед-плащ и шляпа с дырочками, как у дальнобойщика, – прямо бармен времен сухого закона.
– Дайте мне знать, если у вас есть вопросы, на которые нужны ответы, – произнес бармен. – О чем угодно. Мне дано почти безграничное знание о вселенной, и оно разрывает мне мозг. Я едва сдерживаюсь. – Он еле заметно улыбнулся и снова принялся обгрызать передними зубами большой кусок льда, превращая его в идеальный шар.
– Вот это да, по-настоящему классно.
Последовал дежурный диалог: что ты будешь, что ты не будешь, я думаю это, о, я тоже об этом думаю, ну, если ты будешь то, тогда я, наверное, буду что-нибудь другое, можешь у меня попробовать, о, как здорово.
– Вы определились? – спросил бармен. – Я вот что еще знаю. Ближайшая инопланетная цивилизация вымерла за миллион лет до появления человека. Есть планета с золотыми обелисками. Через каждые несколько столетий обелиск накреняется и падает. Это просто прекрасно – лес из металла, который никто из нас никогда не увидит.
– Верно, – заметила она. – Я возьму мохито, а Дэррил…
– Мне сангрию «Манхэттен». Звучит весело.
– Это однозначно очень весело, сэр, – ответил бармен. – Кошки нас ненавидят. Очень ненавидят. Но также в нас нуждаются. Нуждаются больше, чем ненавидят. Я вам тотчас же принесу коктейли.
– Так, значит, ты связан с церковью с самого детства? – спросила Ниланджана, как только бармен удалился.
Наверное, с ее прихода прошло, по крайней мере, пять минут, поскольку распорядитель взвизгнул от удивления и убежал от пустоты.
– Да, понимаешь, какие-то мои самые ранние воспоминания связаны с радостными последователями. Такое ощущение, что церковь почти вырастила меня. Мои родители были хорошими людьми, но хорошие люди – не всегда хорошие родители. Они были заняты. Часто и подолгу отсутствовали. А потом, когда они скончались, я… – Он умолк, глядя на сложенные руки. – Я помню, как в наш дом пришел Гордон, чтобы сказать мне, э-э, что произошло. Мне стало грустно не сразу. Печаль пришла много позже. Я хорошо помню ощущение того, что время нельзя повернуть вспять. Что я пересек какую-то черту и ее никак нельзя пересечь в обратном направлении. Это самое худшее чувство из всех. Вот тогда-то я и понял, как много значит церковная община. Кто-то из ее членов всегда готов тебе помочь. Это семья. Звучит очень банально, но это правда.
– Понимаю, – сказала Ниланджана. – Тебе приходится искать что-то, чтобы почувствовать себя дома. Именно так было, когда я приехала в Найт-Вэйл. Я хотела стать ученым и изучать интересные с научной точки зрения явления, начала работать на Карлоса, и никто так глубоко, как он, не проникся тем, что я делала. Он любит науку и открытия даже больше, чем я. Мой отец был иммигрантом, и он хотел, чтобы я получила серьезную профессию, которая помогла бы нашей семье обосноваться в этой стране. Маме очень нравилось, что я увлеклась наукой, но не нравилось то, что я не захотела остаться в Индиане. Им было трудно принять мой переезд в Найт-Вэйл. Я сказала им, что еду за новыми возможностями, прямо как папа в моем возрасте.
