– Я, – сказала женщина. Теперь она была одна и стояла в нескольких метрах от Ниланджаны.
– Их… – В нескольких сантиметрах.
– Съела. – Холодная сухая рука схватила Ниланджану за шею.
– Довольно, Клэр, – голос прозвучал громко, усиленный системой оповещения.
По всему коридору вспыхнули лампы дневного света. Рука уже не хватала Ниланджану за шею. Клэр прислонилась к стене, надув губы. По коридору шагала Памела Уинчелл, придерживая свой портативный усилитель и микрофон. За спиной виднелись два офицера Тайной полиции в балаклавах и накидках, как у всех остальных сотрудников Тайной полиции.
– Арестуйте ее, – велела Памела в микрофон.
– Погодите. За что? Я просто искала туалет.
– Разве все мы, образно выражаясь, не ищем туалет?
– Я хочу есть, – заявила Клэр.
– Пошла вон, – бросила Памела. Клэр зарычала и убежала на четвереньках.
– За что меня арестовывают? – спросила Ниланджана.
– Мы знаем, что происходит там, в параллельном мире. Нам известно, что может навлечь на нас вмешательство твоего начальника. Нам известно, что ты задумала, и мы знаем, что затевает церковь.
– А кто говорит, что мы что-то затеваем? Я просто пытаюсь найти туалет.
– Кому какое дело до того, что кто-то говорит? – возразила Памела. – Вот послушай, что я тебе скажу. Где-то в этой галактике есть луна. В этой луне полно дырок, а внутри этих дырок – микробы. Жизнь. Ничтожная, но все-таки жизнь. И микробы не знают, что мы существуем. Они ничего не знают, потому что они несложные. Они поглощают молекулы воды и других микробов, а потом они выделяют молекулы воздуха и делятся на другие микробы. Они все это проделывают, не зная зачем, не зная, что мы здесь в одной с ними галактике, и даже не зная того, что они там находятся. Они даже о себе ничего не знают.
– А какое это имеет отношение к чему-либо?
Памела улыбнулась.
– Если выяснишь, дай мне знать. – Она подмигнула и щелкнула пальцами стоявшим за ее спиной офицерам.
Наручники оказались холодными и сухими.
– Что вы знаете, Памела? – крикнула Ниланджана, когда Тайная полиция потащила ее к выходу, а оттуда к патрульной машине.
Дверь полицейской машины захлопнулась. Памела со спокойным лицом неподвижно стояла на пороге.
– Что вы знаете о параллельном мире? – Но слова Ниланджаны разбились о звуконепроницаемое стекло, когда офицеры увозили ее прочь.
Чарли Баир вышел из здания муниципалитета, прижимая к груди Призрачную лицензию. Он очень переживал, сможет ли ее получить. Когда он пытался уснуть, ему сдавливало грудь. А потом он волновался, не инфаркт ли у него, и от волнений грудь сжимало еще сильнее. Эти повторявшиеся действия приводили его в ужас, что он умрет, так и не обретя способности стать призраком, и все его труды по записыванию отличных идей для привидений пойдут прахом. Теперь, получив лицензию, он шагал на работу – он служил начальником дневной смены в расположенном в центре города супермаркете «Ральфс». Он опаздывал, потому что ждать в архиве пришлось гораздо дольше, чем он рассчитывал. Но кому есть дело до чего-то незначительного, вроде рабочего дня, когда он обретает нечто значительное, вроде лицензии? Перед ним с шипением открылась дверь, и он вошел в мир фильтрованного воздуха, пирамид, апельсинов и начальства, которое едва его не уволило. Этот мир, в отличие от него, был преходящим. Следующие два дня он проведет в волнующей эйфории, пока не раскалится пол, не разверзнется земля и в молочном отделе не появится одна из загадочных ям, поглотившая целый ящик молока без лактозы вместе с Чарли, который, глядя на повисшее над ним в свободном полете созвездие из молочных пакетов, подумает: «По крайней мере, сейчас я стану призраком». Но он окажется в корне неправ.
Глава 18
Дэррил смотрел на лису с ее зубастой улыбкой. Остальные лисы растянулись вокруг нее. Это был его любимый витраж в церкви. «Общность». Он говорил ему все.
Дэррил улыбнулся лисе, растягивая губы и показывая столько зубов, сколько возможно. Улыбка была важной частью веры и поклонения, поэтому учителя в церковной школе раз в неделю проводили пошаговый ритуал – это был веселый способ начать занятия.
– Шаг первый: растяните губы, – говорила мисс Френч, его учительница в церковной школе.
– Шаг второй: лицевыми мышцами оттяните назад уголки рта, – нараспев выводили они. – Шаг третий: покажите столько зубов, сколько возможно. Шаг четвертый: вытаращите глаза.
– И это… – заканчивала она.
– …значит счастье! – хором кричали все, показывая друг другу зубы и чувствуя себя счастливыми так безыскусно, как могут только дети, в то время как взрослые тратят годы и бо́льшую часть денег, только чтобы вернуть эти мгновения.
И вот, уже став взрослым, он показал зубы витражу и почувствовал себя вроде бы счастливым, но затейливо, по-взрослому. Он думал о многом, переживал и – да поможет ему Улыбающийся Бог! – даже сомневался. Поэтому он вернулся к образу общности и улыбнулся ему, чтобы попытаться успокоить то, что творилось у него внутри.
– Привет, Дэррил, – раздался голос сзади. У него за спиной стоял Гордон, показывая зубы и оттянув назад уголки рта, чтобы продемонстрировать, насколько он счастлив говорить с Дэррилом. – Тебя хочет видеть пастор Мунн.
Все умиротворение от созерцания «Общности» слетело с Дэррила. У пастора Мунн редко бывало время для разговоров с отдельными членами сообщества. Для этого существовали Гордон и младшие пасторы. Приглашение на беседу к Мунн означало… Ну, Дэррил никогда не слышал, чтобы это случалось раньше. Кроме взаимного помахивания кулаками и произнесения слов «Верьте в Улыбающегося Бога» после служб он никогда раньше с ней не говорил.
Он скрыл волнение, показав еще больше зубов.
– Разумеется, – ответил он. – Веди.
Кабинет пастора Мунн был одним из самых больших помещений в церкви, за исключением зала для собраний. Дэррил был там лишь однажды во время инструктажа для церковных волонтеров. Они сидели в переднем ряду кресел, а пастор при этом даже не присутствовала. Теперь его провели мимо кресел к столу устрашающих размеров из переработанной дубовой древесины. Он с восхищением рассматривал украшения на стенах: оригинальные концептуальные эскизы для витражей и заключенную в раму вышивку, заполнявшую почти весь периметр кабинета, со словами «РАДОСТНО ОН ПОГЛОЩАЕТ!», выполненными старомодным шрифтом.
Пастор сидела за столом. Огромная квадратная желтая шляпа скрывала бо́льшую часть ее лица, но на ней была повседневная одежда вместо мантии, которую она носила на службах.
– Дэррил, – начала она тем же теплым голосом, которым произносила проповеди. Голосом, от которого проповеди казались адресованными каждому члену собрания в отдельности, а не всем им вместе. – Нам не так часто удается поговорить друг с другом, верно?
