Свидетельство. Об этом почти прямо было сказано в проповеди с намеком на совершение церемонии поглощения. Чего Ниланджана не знала, так это того, как это произойдет и реально ли вызвать Улыбающегося Бога.
Стефани толкнула ее в бок, и она поняла, что одна в зале не поет. Ни один головной убор не скроет недостаток сопричастности. Ниланджана изо всех сил старалась мурлыкать в такт песне, но потом решила, что этим привлекает к себе еще больше внимания. А что она станет делать, когда служба подойдет к концу? Конечно же, последуют разговоры. Большинство ситуаций без предписанных действий предписывают вести разговоры. Даже в самых лучших ситуациях она не очень владела искусством вести разговор, а необходимость изображать мужчину, которого она едва знает, ставит ее если не в худшее положение, то очень близко к нему.
ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ,
ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ,
ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ,
ДА-А-А! ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ. ДА-А-А!
Гордон закончил, без всякой необходимости широко растянув мехи аккордеона, но пастор простила ему это, блаженно улыбнувшись.
– А теперь, – объявила она, – давайте выслушаем свидетельства. Кто первый?
Похоже, это включало индивидуальное участие собравшихся, и хотя в зале было много народу, не много нашлось таких, кто, по мнению Ниланджаны, чувствовал себя надежно затерявшимся в толпе.
– Давайте первым заслушаем Мартина, – предложила пастор.
Одна из фигур в одеянии и головном уборе радостно вскочила и запрыгнула на подиум.
– Привет, народ, – начала она. – Меня зовут Мартин Маккафри. Как почти все вы знаете, я в свое время заведовал Управлением транспортной безопасности в аэропорту Найт-Вэйла. Карьера моя меня не устраивала. Рабочий день был длинным, а оплата не радовала. Я постоянно рисовал какую-то черную фигуру и не помнил, как это делал. Однажды все меня достало, и я расставил по всему дому капканы, чтобы поймать демона или злую силу, отравлявших мне жизнь. На крохотных алтарях я приносил в жертву мышей, чтобы обрести защиту. Построил сложный агрегат, предсказывавший будущее посредством убийства ос. Ну, все такое. Похоже, это можно назвать кризисом среднего возраста.
Но был ли я счастлив? Нет, не был. Мне лишь казалось, что я счастлив из-за множества принесенных мною в жертву животных. И продолжалось это, пока я не встретил Мэй (привет, Мэй!). Она рассказала мне о поглощающей милости Улыбающегося Бога, и вот тогда я узрел истину. Я не мог сражаться с демоном в одиночку. Я нуждался в выступавшей за меня более мощной и ужасающей силе.
Было просто потрясающе познакомиться со всеми вами за последние два года, а новая работа по надзору за консультантами в летнем лагере радует гораздо больше, чем та каторга в аэропорту. Хотя платят там меньше. Гораздо меньше. Очень хотелось бы с кем-нибудь обговорить схему компенсации. Но помимо этого все просто прекрасно.
Спасибо вам всем за то, что вы – сообщество, где все друг друга поддерживают. Спасибо пастору Мунн за все, что вы нам даете. Еще раз спасибо Мэй. Она настоящий друг. И спасибо Улыбающемуся Богу за то, что он поглощает наши грехи Своей огромной священной Глоткой. О, как же я люблю Улыбающегося Бога!
– Аминь, – произнесла пастор, на этот раз используя это слово как сигнал, что Мартину пора замолчать.
Он покрутил в воздухе кулаком, кивнул пастору и вернулся на свое место.
– Какое дивное свидетельство мы услышали от Мартина, – объявила пастор. – Спасибо, что поделился с нами даром своего опыта. Кто следующий? Кто сможет сказать о силе Улыбающегося Бога?
Взметнулось множество рук. Казалось, все собравшиеся могли рассказать о силе Улыбающегося Бога. Ниланджана не знала, как лучше поступить: поднять руку или сидеть, как сидела, рискуя быть замеченной как единственная несопричастная. Она остановилась на том, что стала восторженно кивать, словно поддерживая всеобщее желание взойти на подиум и говорить. Отличная работа, ребята, давали понять ее кивки.
Но это не помогло. Пастор быстро оглядела зал и уперлась взглядом в Ниланджану. Создалось ощущение, что она все видит сквозь головной убор.
– Дэррил, – произнесла она. – Или лучше сказать – Словотворец? Ты всегда столь красноречиво рассказываешь о радости, которую находишь в нашем сообществе. Прошу тебя, поделись со всеми нами парой чудесных свидетельств.
Ниланджана могла поклясться, что в тоне пастора сквозила издевка, хотя никто в зале этого, похоже, не заметил. Послышались подбадривающие возгласы. Дэррила здесь любили. Станет ему лучше или хуже, когда ее поймают? В горле у нее пересохло, в животе заурчало.
Поднялась фигура, сидевшая с другой стороны от Стефани.
– Мне хочется поделиться свидетельством. – Это оказалась Джамиля. Ниланджана заметила конец дрели, видневшийся из длинного рукава ее одеяния.
– Сядь, Джамиля, – бросила пастор, что Джамиля тотчас и сделала. – Подойди сюда, Дэррил. Не надо стесняться. Говори, как на духу.
Пастор Мунн все знала. Все в зале смотрели на того, кого считали Дэррилом. Где же он? Даже если он все видел, что он мог сделать, чтобы ей помочь? Может, ей все-таки не следовало ему доверять? У Ниланджаны засосало под ложечкой, спина взмокла от пота.
Пастор сделала рукой повелительный жест, а Стефани толкнула ее в плечо.
– Ты что делаешь? – прошептала она. – Нельзя игнорировать пастора.
Ниланджана лихорадочно прикинула варианты. Первый, естественно, – позволить себя схватить. В конце концов, что они могли ей сделать по законам Найт-Вэйла? Она не нарушила ни одно из гражданских установлений, ни один из федеральных законов или рескриптов тайного мирового правительства. Придется проверить, но она была почти уверена, что даже в древних уложениях ящеричной народности, заправлявшей во всех человеческих правительствах, ничего не говорилось о проникновении на религиозную службу. С другой стороны, ей не улыбалась мысль быть схваченной людьми, которые только что пели о поедающем их Боге.
Она, конечно же, может броситься бежать. Есть несколько ситуаций, в которых нельзя пускаться наутек, хотя последствия такого действия могут быть самыми разными. Иногда они включают выпрыгивание на ходу из движущейся машины, схватку с медведем или падение с каната. Ко всему прочему, первым желанием окружающих, когда кто-то бежит, будет пуститься в погоню, а уж в этих людях ей никак не хотелось пробуждать подобный инстинкт.
Но надо было что-то делать, и побыстрее, иначе решение примут за нее. Как только она откроет рот, ей конец. Как только откроет рот…
Она поняла, что нужно делать. Она резко зашаталась, прижала руку к животу и открыла рот.
– О нет! – вырвалось у Джамили.
Лицо пастора вспыхнуло от гнева и отвращения. Гордон стянул с себя головной убор, открыв вспотевшее озабоченное лицо.
– Дэррил, с тобой все в порядке, сын мой? – спросил он.
