Ниланджана стояла, а на ее желтое одеяние из-под желтой сетчатой маски стекала рвота. С трепыхавшимся от страха желудком ей оказалось несложно извергнуть из себя завтрак. Она издала громкий стон, стараясь, чтобы он был как можно более хриплым, а потом, прижимая руку к животу, шатаясь, выбралась из зала. Оказавшись в вестибюле, она поняла, что счет идет на секунды, поэтому открыла дверь в один из туалетов, повернула замок и захлопнула дверь, после чего двинулась по коридору в сторону церковных офисов. За спиной она услышала встревоженный голос Гордона:
– Дэррил, сын мой, у тебя все нормально?
Будем надеяться, что им понадобится некоторое время, прежде чем их беспокойство за Дэррила перевесит приличия и они попытаются проникнуть в туалет.
Ниланджана стянула с себя маску и стала заглядывать в один пустой офис за другим, пока не обнаружила в кабинете пастора Дэррила, стоявшего у книжных полок. Увидев ее, он испуганно вытаращил глаза.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он. – Служба уже закончилась? Как они думают, где я?
– Мм-м, – промычала она.
– И что это там у меня на одеянии?
– Я все объясню, когда мы будем там, где нас не поймают. Это книги о том, что планирует церковь?
– Нет, – ответил он. – Просто история церкви. Обычно нам не позволяют это читать, так что я не смог удержаться.
Послышались крики из вестибюля, а вслед за ними раздался стук в дверь туалета.
– Я рада, что ты тешишь свой бунтарский дух. Но нам нужно искать свидетельства контактов с параллельным миром.
Дэррил взял в руку ворох бумаг.
– Вот что я нашел. Служба закончится еще не скоро, и я подумал, что у меня есть время посмотреть книги.
Ниланджана взяла у него бумаги и быстро их пролистала. Они представляли собой страницы рукописного текста, явно написанного во время занятий. Тут и там встречалось слово ПРИЗЫВ, всегда заглавными буквами и жирно подчеркнутое.
– Призыв? – задумалась она. – Это церемония поглощения, которую пастор Мунн упомянула в проповеди?
Стук сделался громче, перерастая в буханье. Крики стали менее озабоченными и более злобными. Дело затягивалось.
– Я никогда не слышал этот термин, но он действительно напоминает какую-то церемонию. Если я правильно понимал то, что прочел в этих документах, она вроде бы произойдет на следующей неделе или около того с использованием чего-то под названием «Книга поглощения», о которой я тоже не слышал и не могу найти ее на полках. – Дэррил покачал головой. – Для меня это какая-то бессмыслица. Это не та религия, в которой я вырос.
– Они много чего говорили о поглощении во время службы.
– Но это же все образно и иносказательно. Это… я сам не знаю, что это. Хочу помочь тебе разобраться.
– Мне надо отсюда сматываться, – сказала Ниланджана. – Давай сюда бумаги и бери одеяние. Тебе нужно на него блевануть. К тому же это хорошее объяснение, почему тебя стошнило и ты сделал вид, что прячешься в туалете.
– Почему я сделал что?..
– Встретимся у машины. – Она выскочила из кабинета пастора и побежала дальше по коридору, надеясь, что где-то должен быть запасный выход. Но она его не нашла. Позади нее дверь в туалет с грохотом распахнулась, и крики усилились. Было бы идеально, если бы ее здесь уже не было, но мир редко бывает идеальным.
Бросив искать дверь, Ниланджана открыла окно и вылезла наружу, приземлившись на росшие под ним кусты. Оцарапавшись о ветки, вытащив из волос листок, она трусцой припустила к автостоянке, потом свернула на тротуар и зашагала к машине. Когда она выходила на улицу, на плечо ей легла чья-то рука.
– Нам надо с вами поговорить.
Рука принадлежала охраннику церкви радостных последователей. Прищурившись под лучами яркого солнца, он пристально смотрел на нее поверх густых усов.
– Я на улице общественного пользования. Вам воспрещается хватать меня. Вы не имеете права заставлять меня куда-то идти.
– А вы, – сказал он, выхватывая у нее из сумочки бумаги с призывом, – не имеете права присваивать церковную собственность. Идите тихо. Не надо вызывать Тайную полицию. Пастор хочет лишь поговорить с вами.
Глава 24
Женщина в огромной прямоугольной шляпе улыбнулась Ниланджане. Гордон, стоявший у нее за спиной, скрестил руки на груди и обнажил зубы, при этом широко растянув губы. Это была совсем не улыбка. Это была пугающая и обескураживающая гримаса, и Ниланджана не знала, как ее понимать. Она взглянула на Дэррила, но тот смотрел не на нее, а на пастора.
– О, какой дивный сегодня день, – сказала пастор Мунн. Голос ее звучал нежно, но неискренне. Словно у волка из сказки, переодевшегося бабушкой. Воплощение показной доброты, но под нею – ничего.
– Великий день, – согласился Гордон, и его жуткая гримаса сделалась еще шире.
– А почему сегодня великий день? – спросила пастор.
– Великий потому, что… ну, э-э-э… – неловко пробормотали растянутые губы.
– Великий потому, что к нам пришел новый человек. Кто-то, кому неизвестна наша вера. И она явилась, чтобы научиться у нас. Это же благодать, не так ли, Гордон?
– Да, – ответил тот, с облегчением обретя под ногами привычную почву.
– Не так ли, Дэррил? – снова спросила пастор Мунн.
– Да, – согласился он.
– Мы хотим сказать тебе спасибо, Дэррил, – сказала пастор. – Мы как сообщество выражаем тебе признательность. И я лично хочу, чтобы ты знал, что я тебе благодарна. За то, что привел эту женщину к нам на службу. Любопытную, очень любопытную женщину.
– Любопытному нос прищемили, – заметил Гордон.
Ниланджана сердито посмотрела на Дэррила. Он подмигнул ей, но его лицо осталось серьезным. Это означает, что он ее предал, или же что он на ее стороне?
– Я знаю, чем вы занимаетесь, – заявила Ниланджана, уставшая от игр, в которые играла пастор, и желавшая обострить ситуацию. Будучи ученым, она не очень интересовалась играми. За исключением научных игр типа «Взорвется ли эта чашка Петри?» и «Загорится ли это при взаимодействии с кислородом?» (Ответ на оба вопроса почти всегда был положительным.)
Пастор сняла шляпу. Без нее она казалась вполне нормальным человеком. Человеком в желтом одеянии и с огромным золотым медальоном в форме солнца, вокруг которого свернулось какое-то жуткое существо.
– Мне трудно в это поверить, мисс Сикдар. Поскольку факты говорят о том, что вы не знаете даже, что делаете вы. Вы мечетесь в темноте и надеетесь наткнуться на истину. Я права или нет?
– Права или нет, Чужачка? – крикнул Гордон. Прошло много времени с тех пор, когда Ниланджана видела в этом слове оскорбление. Как говорил Карлос, она начала привыкать к нему, как к дружелюбному обращению со стороны незнакомых людей, или, в худшем случае, как к добродушному ворчанию. Но Гордон, назвав ее чужачкой, словно указал ей ее место пришлого человека.
