– Ты в порядке, парень! – говорила она. – Прости, что я так долго. Сестра из меня никакая. Я возила Лауру по ее делам, потому что несколько дней назад я ее обидела. Господи, как же я рада, что твоя пернатая задница цела и невредима.
Ниланджана почувствовала, что лучше оставить их одних. Тем более что на асфальте возникла какая-то суматоха.
Памела Уинчелл взошла на высокий подиум, чтобы вести пресс-конференцию. Ниланджана, как почти все остальные, подошла поближе, чтобы послушать ее речь. Мелькнуло несколько фотовспышек.
– Пожалуйста, никаких фотографий, – велела Памела. Вспышки прекратились. Она нахмурилась.
– Это неправильно. Что-то идет не так. Обычно, когда я выхожу на трибуну, бывает много ярких вспышек и щелчков, но теперь я их не вижу и не слышу.
Ее помощница, женщина по имени Триш Хидж, громко прошептала:
– Вы сказали им, чтобы не фотографировали. Эти вспышки и щелчки – для фотографий.
– А, понимаю, – сказала Памела в микрофон. – Никаких фотографий, но прошу вас сделать так, чтобы ваши камеры щелкали и вспыхивали. Мне это нужно для работы. Но никаких фотографий.
Прошло несколько секунд, пока находившиеся в группе фотографы пытались сообразить, как все это проделать с камерами, не делая снимков. Затем пресс-конференция продолжилась.
– Здравствуйте, жители Найт-Вэйла. Здравствуйте, жители земли. Здравствуйте, призрачные жители небес, ада и чистилищ. Здравствуйте, звездные боги ночного неба, скрытого ясным голубым небом и ярким желтым солнцем. Я созвала эту пресс-конференцию для того, чтобы… – Она умолкла. – Почему небо голубое, хотя солнце желтое? Разве небо не должно тоже быть желтым? – В ее голосе звучало сильное разочарование и досада. – Это бессмысленно. Триш! Триш! Разузнайте, почему это так, и назад ко мне. Прервите все, что бы я ни делала, и расскажите. Неважно, веду ли я пресс-конференцию, сплю или умираю.
Прошу прощения за отступление. На чем я остановилась? Правильно. Я оставалась дома, потом села в машину. И сразу оказалась у школы. Я до сих пор у школы. Помогает! Знаете, что я сделала? Я изучила историю, чтобы больше узнать о настоящем. Как говорится, «те, кто не научился понимать историю, обречены, как и те, кто ее понимает». Это слова Эммы Гольдман. А уж Эмма Гольдман знала, что говорила, ибо она, в конце концов, умерла, а мы до сих пор не знаем, какое она имеет отношение к сегодняшней трагедии.
Шериф Сэм и его Тайная полиция прекрасно справляются с расследованием этой катастрофы. Они кричали в яму, и, полагаю, Сэм пытался стрелять в яму. Мэр и ее сотрудники тоже прекрасно справляются со своими заданиями. Все прекрасно справляются со своими заданиями. Может быть, и вы тоже. Я не изучила вас так, как, возможно, и надо бы.
Триш снова взобралась на подиум и что-то прошептала.
– Мне говорят, пора отвечать на вопросы, – вздохнула Памела. – Что ж, задавайте вопросы.
Один из репортеров спросил:
– Что послужило причиной обрушения пола в спортзале?
– Откуда я знаю? Следующий вопрос.
– Кто-нибудь из свидетелей происшествия описал случившееся?
– Уверена, что да. Если бы вы стали частью чего-то подобного, разве вам не захотелось бы это описать?
– Что город планирует делать дальше?
– Не могу говорить за город, но я надеюсь наконец-то прочитать трилогию Лю Цысиня «Воспоминания о прошлом Земли».
– Говорить за город – это ведь ваша работа.
– Вопросы больше не принимаются.
Памела заметила в толпе Ниланджану и, некоторое время побуравив ее взглядом, подала ей знак. Жест походил на имитацию движения ножниц, затем последовало покачивание головой, а потом попытка коснуться шеи языком (что легко ей удавалось). Ниланджана явно стушевалась, поэтому Памела прокричала через головы собравшихся:
– Встретимся в менее оживленной части школьного двора, где я смогу поговорить с вами наедине.
– Что вы наделали? – строго спросила Памела, когда они остались одни. Она бесцеремонно вторглась в личное пространство Ниланджаны, держа палец всего в нескольких сантиметрах от нее, словно вот-вот ткнет ее в грудь, но палец замер на месте.
– Что я наделала? Это что вы наделали? – Ниланджана наставила на нее палец в ответном движении. Ее уже почти достал этот город и почти все его жители. – Вы пытаетесь помешать Карлосу проводить эксперименты, но стоит ли оно того?
– Конечно же, мы пытаемся помешать Карлосу. Пресечь его беспрестанные попытки не дать этому существу проникнуть в Найт-Вэйл.
– Многоножке?
– Я не знаю ваших мудреных научных слов. Тому, о чем нас предупреждал Словотворец.
– Дэррил?
– Вы только что сказали, что это многоножка.
– Нет, Дэррил – это Словотворец.
– Ах да, верно, – Памела хлопнула себя по лбу. Сильно. Над ухом у нее выступила капелька крови. – Словотворца куда легче запомнить. Дэррил – какое-то дебильное имя. Дебил Дэррил. Ага. Аллитерация. Пойдет. Дебил Дэррил! – Она снова хлопнула себя по лбу. Теперь тоненькая струйка крови потекла с шеи в вырез блузки.
– Вы сказали, что он вас о нас предупредил. Что вам сказал Дэррил?
– Ничего он нам не говорил. Ему не надо было говорить. Мы сами истолковали его предупреждение. Он думал, что явился для того, чтобы обратить нас в свою веру. Дал нам брошюру с описанием Улыбающегося Бога. Но ведь Городской совет сам состоит из чудовищ параллельного мира, так что его члены узнают монстра, когда его описывают. Из брошюры совет понял, что в пустынном параллельном мире обитает ужасное существо, поэтому никто не должен соваться в те места или вообще делать что-то, что позволит этому существу войти в наш мир. Как вы его называете?
Дэррил?
– Многоножка. Дэррил – это человек.
– Да все равно. Оставьте это существо в покое. И оставьте в покое параллельный мир.
Ниланджане понадобилось несколько секунд, чтобы перестроить свою гипотезу с учетом этих новых данных.
– Погодите. Значит, вы пытаетесь помешать этому существу навредить Найт-Вэйлу? Значит, ни одна из ям не есть результат ваших действий?
– Конечно же нет, – ответила Памела. – Мы пытаемся помешать этому гигантскому… как вы его называете… проникнуть в этот мир. Вы думаете, мне нравится смотреть, как чудовище поедает детей? Вы вообще за кого меня принимаете?
– Не знаю, – призналась Ниланджана. – Сама не знаю, что вы за человек такой.
– Ужасно, что вы подумали, будто я решусь на такое. – Памела, казалось, была искренне уязвлена.
– Но тогда мы с вами по одну сторону баррикад. Мы обе пытаемся помешать этому существу.
– Позвольте вашему правительству заняться этим, – сказала Памела.
– Вы занимаетесь этим уже две недели, а люди продолжают гибнуть. И погибают они от того, как именно вы этим занимаетесь.
