Женщина посмотрела на Ниланджану и пожала плечами.
– По-моему, у нас все в порядке, – заметила она. – В этом доме всегда происходят всякие странности.
Подъехала еще одна машина, «Кадиллак», за рулем которого сидел знакомый мужчина, а на пассажирском месте – знакомая женщина.
– Я так и знала! – прокричала пастор Мунн, выпрыгивая из машины. На голове у нее криво сидела длинная желтая шляпа, казавшаяся некоей гипотенузой, ожидавшей еще двух сторон треугольника. Это была не ее всегдашняя шляпа, поскольку ту Стефани похитила для ритуала. Она была сделана из картонных коробок, склеенных липкой лентой и покрашенных желтой краской из пульверизатора.
– Я так и знала, – повторила она. Она этого не знала. Она была совершенно ошарашена.
– Мы так и знали! – закричал Гордон, обходя машину и становясь у нее за спиной, слишком разозленный, чтобы скрестить руки на груди. Он размахивал ими, надеясь всех напугать, но выглядел так, словно разминался перед баскетбольным матчем.
– Я знала, что вы предаете свою церковь, своих единоверцев и своих соратников! – рявкнула на них пастор Мунн.
Даже Ниланджане яростный напор пастора показался пугающим.
Стефани пониже спустилась на сиденье, и Дэррилу захотелось последовать ее примеру. Но теперь, когда он увидел физическое воплощение Улыбающегося Бога и коснулся его, пастор и Гордон уже не имели над ним такую власть, как раньше. Он видел их теми, кем они были, – людьми, в чем-то правыми, в чем-то неправыми и уверенными во всем. Кричавшими людьми, знавшими не больше, чем он сам.
– Простите меня, – сказал Дэррил. – Мне пришлось так поступить. – Это были две разные мысли.
Пастор покачала головой, скорее удивленно, нежели неодобрительно.
– Это даже не имеет значения, – ответила она. – Ты не имеешь значения. Лишь Улыбающийся Бог имеет значение. И Улыбающийся Бог явился, чтобы поглотить мир. Ты не смог помешать ему, так же как не смог помешать солнцу каждое утро поднимать шум.
– Солнце громкое! – согласился Гордон. Согласие имело большое значение.
Прежде чем разговор продолжился, дверь дома распахнулась настежь. Сначала оттуда вырвался поток горячего воздуха, столь же внезапно, как в холодный день, когда проходишь по улице мимо вентиляционной вытяжки ресторана. А затем, впервые после возвращения Карлоса из параллельного мира, что-то появилось из дома, который не существует.
Сперва показались два разматывавшихся тонких черных провода. Они изгибались и вытягивались, продолжая лезть из-за двери. Они обвивали дом, впиваясь в отштукатуренные стены, разбили стекла в большом окне, и тут Ниланджана поняла, что это ноги. Опираясь на ноги, в дверь протиснулась черная морда насекомого, воплощение неутолимого голода. Запахло лесной землей, гнившей много месяцев. С морды капала какая-то жидкость. Как только пролезла голова, за ней потянулись остальные ноги – черные провода, выскакивавшие из двери и вытягивавшие бесконечно длинное податливое туловище. Многоножка вылезала, словно поезд из тоннеля, из двери вытягивались ноги и части тела, и все же дверной проем не увеличивался, косяк и опоры не ломались, дом по-прежнему оставался домом, пусть и несуществующим.
Оказавшись снаружи, многоножка повернулась и врезалась в стоявший слева дом. Его хозяйка завизжала и попятилась назад, когда дом унесло. Длинные и тонкие ноги со свистом пронеслись мимо нее.
– Улыбающийся Бог! – воскликнула пастор и опустилась на колени.
Гордон промолчал. Он вытаращил глаза и разинул рот, слишком потрясенный, чтобы эхом повторить слова пастора.
Начали съезжаться машины – это Тайная полиция отреагировала на вызов. Полицейские повыскакивали наружу, лихорадочно выкрикивая беспорядочные приказы и целясь во всех направлениях. Вперед выступил сам шериф в накидке и перепоясанный патронташами.
– Это огромное чудовище! – прокричал шериф Сэм. – Давайте попробуем его застрелить.
Насекомое попробовали пристрелить. Однако внезапная какофония выстрелов не сделала исход из двери блестящей длинной черной туши менее ужасающим. Луиза скорчилась в фургоне вместе с Марком, Стефани и Джамилей, а Ниланджана с Дэррилом спрятались за колесом.
Пастор и Гордон не шевелились. Казалось, стрельба их не беспокоила: они уже уверились в том, что пули не нанесут вреда их божеству.
– Как-то вяло все идет, – заметила Луиза. Она наблюдала за творившимся вокруг нее хаосом с выражением явного неодобрения.
Единственным существом помимо пастора, которого совершенно не волновали пули, была многоножка. Она продвигалась вперед, и на ее туловище громоздились обломки соседних домов. Она разинула пасть и проглотила целую лужайку с бассейном. Участок с травой легко исчез в пасти, и хозяин дома бросился наутек. Заметив движение, многоножка повернулась и ринулась за ним, разинув пустую пасть.
– Помогите! – кричал на бегу хозяин дома. Офицеры Тайной полиции, не зная, чем еще ему помочь, продолжали стрельбу. Это не помогло, и после одного короткого движения многоножки он уже больше не бежал и не кричал.
Издав легкий хлопок, чудовище извлекло из дома последние части своего тела и устремило взгляд пустых глаз в сторону центра Найт-Вэйла. Оно разрушало на своем пути дом за домом, изредка опуская голову, чтобы проглотить то, что оказывалось перед ней.
– Мы не можем вот так здесь сидеть, – заявила Ниланджана.
– Не можем, – согласился Дэррил.
– А что мы должны делать?
– Не знаю.
– По крайней мере, – проговорила она, – что бы мы ни сделали, мы сделаем это вместе. – И она взъерошила ему волосы.
Он улыбнулся ей естественной улыбкой, даже не подумав изобразить ее как полагается.
– Ладно, – сказала Ниланджана. – Начнем. – Она встала и замахала руками. – Прекратите стрельбу! – прокричала она Тайной полиции.
Те перестали стрелять, главным образом потому, что пули уже не могли настичь многоножку. Один из полицейских, похоже, по-настоящему вошел во вкус и продолжал палить в землю, пока шериф не отобрал у него пистолет.
– Так, хватит, – отрезал он и повернулся к Ниланджане: – Ну, боюсь, мы уже все перепробовали. Похоже, это чудовище никак не остановить.
– Вы всего лишь попытались его застрелить, – возразила она.
– Да. И, как я только что сказал, все перепробовали, – ответил шериф. – Это был мощный удар, однако всех наших усилий оказалось недостаточно. Но ведь город неплохо встряхнуло, а?
Пока они говорили, закусочная «Лунный свет всю ночь», которую хорошо было видно с дороги, буквально сплющилась, и ее ярко-зеленая вывеска судорожно мигала на фоне огромного черного туловища многоножки.
– Надеюсь, внутри никого не было, – протянул шериф. – Ладно, мы тут хорошо поработали. Давайте сворачиваться, пойдем посмотрим, может, где-то совершено преступление.
