Он смотрел на звезды. И не увидел никаких привычных его глазу звезд. Дома теплыми ночами он выискивал на небе охотника Ориона с поясом из трех звезд или Большую Медведицу, также известную как Большой Ковш. Там была масса созвездий, названных в честь древних богов и существ: бычок Телец, дракон Драко и золотистый ретривер – Большой Пес. Но в этом небе все эти звездные скопления отсутствовали. Он даже Луну не смог найти. Ночь была светлой, как и день, но не было видно никакого источника света.
В первую ночь он лег в своей пещере, глядя на вершину горы. Там мигал красный огонек, и его мерный ритм убаюкал его. На следующее утро или в то время, когда небо снова просветлело, он отправился на поиски пищи и воды, однако, несмотря на то что ничего не нашел и больше суток ничего не ел, не испытывал ни жажды, ни голода. Тело его взбодрилось, наполнилось энергией, и он продолжил восхождение на гору к зданию.
Это был маяк с фотографии. Над дверью красовался тисненный на штукатурке узор из трех пересекающихся треугольников. Ларри превратил маяк в свой новый дом. Оттуда он видел весь пустынный параллельный мир, в котором обитал. Хотя смотреть там особо было не на что. Была гора, на которой он жил, маяк, в котором он жил, и небольшой дом у подножия горы, откуда он пришел. Кроме этого: песок и небо, настолько ярко-синее, что его цвет казался агрессивным.
По его расчетам, он прожил в пустыне чуть больше девяти месяцев, несмотря на то что из Найт-Вэйла он исчез всего пару недель назад. Он использовал найденные в том мире листья, стебли и цветы для изготовления материалов и красок, чтобы продолжать заниматься искусством. Он бродил по пустыне, но ему не хотелось слишком далеко уходить от маяка. В каком бы направлении он ни шел, он все равно возвращался к горе.
Он начал рисовать карты новой пустыни, а потом по памяти набрасывал карты Найт-Вэйла. С точки зрения географии два эти места были похожи. Гора, на которой он находился, походила на горную цепь к северу от Найт-Вэйла, которую никто не считает реальной. Был еще высокий кактус с четырьмя хорошо запоминающимися ответвлениями – одно из них с утолщением посередине и верхушкой, словно срезанной парикмахерскими ножницами. Этот был точь-в-точь тот кактус, который он многие годы видел рядом со своим домом. Параллельный мир очень напоминал пустыню, в которой он вырос, за исключением того, что там не было зданий, автомашин, людей или фигур в капюшонах.
И вот однажды из дома вышли люди. Какое-то время он их сторонился и наблюдал за ними с маяка. Они бродили вокруг горы, спорили и вновь и вновь пытались вернуться домой через тот дом, из которого появились. В конце концов он перестал их сторониться, поняв, что это люди, которых он знал и встречал в городе. Кто-то из них остался у подножия горы, остальные поднялись к нему в маяк. Никто из них также не нуждался ни в пище, ни в воде.
С вершины горы он видел движение под песком. Плавные движения чего-то невообразимо длинного. А еще по всей пустыне он видел двери. Старые дубовые двери, не приставленные ни к каким зданиям. Но долго они не стояли. Каждый раз, когда появлялась дверь, из дома у подножия горы выходили новые люди. Похоже, дом служил входом в пустынный параллельный мир. Возможно, двери представляли собой выходы. Но невозможно было предсказать, когда появится дверь, и они не стояли так долго, чтобы он успел до них добраться. Когда дверь появлялась, плавное движение под песком быстро устремлялось к ней. Похоже, двери позволяли какому-то обитавшему под песком существу выходить на поверхность и возвращаться в свой мир. Но существо это, похоже, не могло предугадать, когда и где появятся двери, поэтому Ларри решил, что оно не создает двери, а лишь реагирует на них. Перед появлением двери раздавался грохот, и существо устремлялось на этот звук.
– Не знаю, известно ли ему было, куда ведут эти двери, – сказал Ларри. – Не знаю, было ли ему вообще что-то известно. По-моему, оно слышало грохот и реагировало на движение.
В пустынном параллельном мире перед появлением двери происходили две вещи. Сначала Ларри ощущал жуткое подергивание, а затем слышал ужасный механический скрежет – словно проворачивались шестерни или тихое постукивание лапок грызунов усиливали до оглушительной громкости.
– А что, по-вашему, служило причиной появления этих дверей, если не многоножка? – спросила Ниланджана.
– Не знаю. Но точно знаю, что первые несколько дверей, которые я увидел, были как будто управляемыми. Словно кто-то нажимал кнопку «Дверь в пустыне», она стояла там минуту-другую, а потом исчезала. Через какое-то время двери начали появляться и в старом доме у подножия горы. Они мерцали, вспыхивали, а потом пропадали. Дом словно просыпался. Как будто другие двери его будили. Как будто дом был живым.
Ларри вернулся к тому дому, но в нем по-прежнему было пусто, за исключением изображения маяка. Он пристально всматривался в фотографию. И разглядел на ней себя. Он был сфотографирован внутри маяка на вершине горы. Он долго разглядывал себя внутри маяка, а потом понял, что его там больше нет. Маяк на фото был пуст. Но комната, в которой он находился, не была пустой. В ней стояли журнальный столик, диван, висели семейные фотографии, играла старая музыка, в вазе стояли цветы, виднелся телевизор. Он почувствовал запах готовившейся еды.
Когда он подошел к окнам, он увидел городской пейзаж Найт-Вэйла – машины, людей, собак, велосипеды, вертолеты и шпионивших тайных агентов. Это был незнакомый ему район, но он был уверен, что это его родной город. Он подбежал к входной двери и распахнул ее, но она открылась в пустынный параллельный мир, а когда он заглянул в дом, тот снова был пуст, за исключением стула и фотографии.
– Я проделывал это снова и снова. Смотрел на себя на фотографии, пока не появлялась мебель, и тогда из окна дома я мог смотреть на Найт-Вэйл, – сказал Ларри. – Сначала все это было очень здорово. Я скучал по своему старому дому. Но меня начало переполнять нетерпение. Потому что чем больше дверей появлялось, тем легче было увидеть Найт-Вэйл из дома. Как будто граница становилась тоньше. Воздух в доме раскалялся и отдавал металлическим запахом. Мне хотелось домой, но я не был уверен, выдержит ли Найт-Вэйл разрыв этой границы. А потом я услышал о червяках.
– О червяках? – переспросила Ниланджана. – А что именно вы услышали о червяках? Мы нашли их в огромном количестве там, где раньше стояла пиццерия «Большой Рико».
– Да, Рико говорил, что держал у себя в подвале червяков. Но так и не сказал зачем. Рассказывал лишь, что, когда кто-то пытался открыть в Найт-Вэйле пиццерию, он приглашал владельца на встречу. Вел будущего хозяина ресторана в подвал, где они могли спокойно и обстоятельно поговорить. А потом проблема другой пиццерии переставала быть проблемой и ее предполагаемого будущего хозяина он больше никогда не видел. В результате червякам было чем полакомиться. Рико подмигнул мне, когда все это рассказал. А потом добавил, что дело не в этом. А в том, что поскольку червяки проделывали все больше ходов, земля размягчалась, становилась более пористой, и между ее слоями циркулировало все больше воды и воздуха. Он сказал, что, наверное, что-то вроде этого происходит и с домом в пустыне. Чем больше вещей проникало в тот мир, тем податливее становился портал, тот дом, позволяя проникать сквозь себя еще большему их количеству и с меньшими усилиями.
