– По-моему, если мы что-то и узнали за последние пару недель, так это то, что оба наши направления очень интересные, – сказал он.
– Правда? Может, это просто стресс от недавно пережитых опасностей. И оттого, что мы пережили их вместе, – ответила Ниланджана. – Но если в нашем городе появится человек, который будет рядом со мной, когда я не работаю, после всех этих пестицидов, разочаровывающих картофелин и смещений в измерениях параллельного мира, человек, который меня рассмешит, даст мне выплакаться и…
Дэррил улыбнулся.
– Знаю, знаю. Это звучит напыщенно. Ну и ладно. Я напыщенная.
– Так, значит, мы это сделаем? – спросил Дэррил.
– Конечно. Не так уж я и устала. – Она начала расстегивать его рубашку.
Он рассмеялся.
– Нет, я в том смысле, что мы это делаем? Ты и я. Мы вместе? Несмотря на различия и все такое. И у нас все получится?
Она прильнула к нему и поцеловала его. Губы у него были мягкие, теплые и липко-сладкие. Целовались они долго. Она слишком устала, чтобы думать о многоножках и церквях. В голове у нее царила глубокая тьма ночного неба. Ни звезд, ни лун, ни планет – лишь бесконечная тьма, охватывающая период задолго до сотворения мира и много позже энтропии.
В этой тьме остался лишь запах Дэррила и его прикосновения. Его дыхание, кожа, волосы. Мягкие, теплые губы, темно-алые от каберне, купленного в «Ральфсе» за 9 долларов 99 центов. Прежде чем отстраниться, Ниланджана легонько провела языком по его губам. Так вино казалось вкуснее.
– Конечно, – ответила она.
Они смотрели друг другу в глаза, улыбаясь, хихикая, гладя друг другу щеки. Потом снова целовались. Время тянулось, и никто из них не знал, сколько часов прошло. Она перегнулась через него и выключила телевизор – источник последнего оставшегося в ночи света. И в темноте прямо ему в ухо прошептала:
– Я рада, что все получилось.
Глава 39
Ничего не получилось.
Это упрощение. Если что-то не получилось в данный момент, это вовсе не означает, что это не получается вообще. Это могло получаться раньше, может получиться немного позже или не получится никогда.
Счастье не перечеркивается несчастьем. Отношения не перечеркиваются их окончанием.
Но попробуйте сказать это каждому из них. Они, по-прежнему неуверенно и осторожно оставаясь друзьями, рассматривали свою связь как аномалию, как близость, порожденную совместно преодолеваемой опасностью и ошибочно принятую за настоящие длительные отношения.
Минуло несколько недель, в течение которых казалось, что все действительно получится. Секс был прекрасен, разговоры были интересными и включали в себя массу упоительных разногласий относительно природы науки, религии и самой жизни. Они ходили на свидания или, что было гораздо интимнее, не ходили на свидания, а сидели на его или ее диване и смотрели дрянные, но увлекательные реалити-шоу вроде «Сферы!» или «Так вы думаете, что можете медленно замерзнуть насмерть?». Она клала ему голову на плечо, или он клал ей голову на плечо, и один из них засыпал на другом, и оба они были теплыми, поддерживая постоянную температуру тела, что очень напоминает любовь.
Затем последовали несколько недель, когда казалось, что, может, что-то и получится. Секс был по-прежнему прекрасен, но упоительные разногласия теперь превратились в простые споры, вращавшиеся вокруг одних и тех же тем и распылявшиеся по множеству их ответвлений, охватывая предметы, которые не относились к разговору, пока вокруг них внезапно не возникал конфликт, и никто из них не знал, почему все так происходит. Они посмотрели все сезоны «Сферы!», после чего ему захотелось переключиться на «Сферо-зону», но она считала, что это лишь скучный сиквел. Однако все же оставались теплота и поддержка, и казалось неправильным обрывать то, что представлялось таким многообещающим, что недавно было таким сильным чувством, просто потому, что сильное чувство труднее найти.
А потом наступила неделя, когда уже ничего не получалось. Они старались, чтобы получалось, но безуспешно. Разногласия возникали всегда и везде, куда бы ни поворачивался разговор, и эти разногласия так ее раздражали, что ей не хотелось смотреть с ним телевизор. Диван все еще хранил их тепло, но тепло это, наверное, уже не ощущалось как любовь, а лишь как близость двух людей, когда иногда ей хотелось побыть одной. Секс по-прежнему был прекрасен, но этого было недостаточно. И она ему именно так и сказала. Это произошло после того, как они закончили заниматься сексом, и время, конечно, было выбрано не совсем удачно, но это была правда, и он знал, что это правда. Он сказал, что знает, что это правда, и они оба согласились, что это правда, а потом поняли: это означает, что они больше не будут встречаться. Они обнаженные лежали рядом на кровати, уже больше не пара, и это было очень странно. Он оделся и ушел.
– Как там, ммм, движется наука? – спросил он.
Они пили кофе в «Остроконечном молотке». Прошло несколько месяцев, и им обоим хотелось быть друзьями, и они изо всех сил к этому стремились. Поскольку это уже давно не было свиданием, им больше не нужно было отправляться в изысканные места со сбивающими с толку напитками. Вместо этого они могли зайти в свою любимую кофейню и заказать то, что обычно заказывали. Дэррил даже заставил бариста ему улыбнуться, похвалив сваренный им кофе искренними и теплыми словами.
– Наука движется лучше некуда, – ответила Ниланджана. И тут она поняла, что наука и вправду идет неплохо, хотя ее ответ был чисто машинальным, поэтому повторила: – Она и вправду идет неплохо. Меня повысили до первого ассистента Карлоса. Он говорит, что больше не может позволить себе упускать из виду контекст науки, которой он занимается. Наука – всего лишь инструмент, и, не зная, для чего ты используешь этот инструмент, можно по чистой случайности натворить ужасных дел. Он хочет, чтобы я помогла ему не натворить ужасных дел. Это просто чудесная работа. К тому же я могу по-прежнему заниматься своими любимыми проектами. Вроде фармацевтики и пестицидов. Не хочу закончить разочарованием в картофелинах, пытаясь получать премии и думая, что в этом-то и заключается жизнь ученого.
– Просто фантастика, Ниланджана, – сказал Дэррил и повертел в воздухе кулаком, отчасти выражая торжество, а отчасти сознательно пародируя свое привычное движение.
Она рассмеялась, отчего он тоже рассмеялся. Разговор пошел легче.
– Ну, а как ты? – поинтересовалась она. – По-прежнему думаешь занять должность Гордона?
– Да, – ответил он, задумчиво помешивая гальку и мох в своем американо. – Накопилась масса административной текучки. В том смысле, что пастор сбилась с пути истинного, но у нее хорошо получалось приводить в движение весь механизм. Церковь – это бизнес, который не кажется бизнесом никому, кроме тех, кто им заправляет. Это очень хитрая штука. Хотя Стефани просто прекрасно проводит службы. Мы с ней… – Он запнулся, внимательно следя за реакцией Ниланджаны. – Мы с ней на самом деле встречаемся.
