Часа через два Кузьмич скомандовал отбой.
– Значится, так, – сказал он внушительно. – Самосвалов до вечера не будет, но норму на сегодня выдать нужно. Поэтому часика три отдохнем и выйдем на доделку…
– А ужин как? – с тревогой спросил Полторашка.
– Не боись, – усмехнулся Бунша, – накормим.
И мы всей гурьбой потопали в поселок. Как оказалось, бригада Кузьмича занимала половину барака нумер пять, куда даже крылечко вело, что выглядело немного странно – неба-то не было над нами. Только свод исполинской «трубы» чуть отблескивал в вышине – Останкинская башня сюда точно не влезет, а вот «Эмпайр стейт билдинг» впишется вполне.
Перед входом в барак тянулась стойка с умывальниками. Сняв каску и повесив ее на гвоздик, я умылся и вытерся рукавом – полотенец нам не выдавали.
У крыльца уже кучковались человек пять половозрелых особей мужского рода в возрасте от двадцати до пятидесяти. Двое держались наособицу – пришибленные какие-то затюканные, зачморенные, зато трое «колотили понты» изо всех сил.
Когда мы крушили стену, я что-то не замечал эту троицу в рядах передовиков производства. Судя по татушкам, все трое отсидели небольшие сроки, но держали себя с напыщенностью авторитетов – в одних штанах, синие от наколок, они играли накачанными мышцами, смолили сигаретки и цедили матерщину.
Равнодушно скользнув по троице глазами, я поднялся на крыльцо и открыл дверь – внутри было прохладней. Упарился я в своем термобелье…
– Куда прешь? – заорал один из троицы, небритый, коротко стриженный тип с очень тонкими губами – словно их с рожденья не было, а доктор прорезал рот с помощью скальпеля.
Надо полагать, этот губастик метил в вожаки, чтобы «держать зону». Обойдется.
Я даже не обернулся на ор – вытер ноги и закрыл за собой дверь. Внутри «блок» оказался даже просторней, чем я ожидал, – тут вместились десять двухъярусных кроватей, куча каких-то ящиков, а у стены тянулся ряд шкафчиков.
Ну, я не особо-то осматривался, памятуя, что безгубый наверняка рванет сейчас дверь, срочно требуя сатисфакции. Будет тебе сатисфакция, дождешься ты у меня…
Дверь, сколоченная из толстых досок, распахнулась, и внутрь, привечая меня и моих родичей самой гнусной лексикой, влез этот… «вор в законе». Глаза как у бешеного таракана.
– Ты че, падла? – прохрипел он. – Я тут «гражданин начальник»!
– Был, – холодно ответил я и провел тот самый удар ногой, который Кириллыч называл «йоко-гири». Йоко-гири так йоко-гири, спорить не буду. Главное, что очень способствует выбиванию лишнего дерьма из организма.
Моя пятка ударила «гражданина начальника» в грудь, прямо в то место, где была бездарно вытатуирована нагая женщина, привязанная к столбу на костре. Безгубый с размаху ударился спиной о дверь и выпал наружу, скатываясь по ступенькам, а я осмотрелся и занял нижнюю койку справа. Здесь находилось окно, заделанное толстым стеклом и решеткой из арматурин, как в автозаке, а неподалеку стоял бидон с холодной водой. Набрав полную кружку, я попробовал, и мне понравилось – вкусная водичка.
За окном все успокаивалось.
«Блатные» бушевали сдержанно, косясь на гвардейцев, реявших в отдалении, зачморенные жались к крыльцу, а те отработчики, которых я записал в нормальные, не спеша умывались.
Кузьмич, заметив меня в окне, ухмыльнулся.
Я почему-то сразу вспомнил Кириллыча.
И снова никаких эмоций – ни злости, ни жалости, ничего. Наоборот, я даже испытал стыдное облегчение – «фактор непреодолимой силы» снял с меня ответственность за девушку и старикана…
Вторым после меня зашел Лахин.
– Привет! – жизнерадостно сказал он. – Видели мы, как отсюда одна… м-м… птица вылетела. Низко так парила! К чему бы это?
– К дождю, – улыбнулся я.
– А можно мне наверх? – показал он на второй ярус.
– Располагайся.
Тут повалила вся бригада, сразу стало шумно и тесно. Не выношу казарм и общаг, вот только никто меня не спрашивает о предпочтениях.
Кузьмич первым залег, устроился, кряхтя, на скрипучей койке и сказал, подкладывая руки под голову:
– Давайте, мужики, сразу договоримся – работать как полагается. Тебя, Димон, это касается в первую очередь.
– А чего сразу я? – набычился тот самый Губошлеп.
– А того! – голос Бунши приобрел жесткость. – Я тут никого не прошу вкалывать, и даже не требую! Мы просто идем и работаем, как надо. А лодырей я буду отправлять к «никчемушникам»! Их в пустой ангар поселили – будут дворы мести, воду качать и говно выгребать из мест общего пользования! Это куда легче, чем припахивать на добычном участке. Хотите такой жизни? Ради бога, шуруйте!
Повисло молчание, а я ждал продолжения – не похож был Кузьмич на ударника комтруда, для которого «выполнение плана – закон, а перевыполнение – честь».
– Вы не подумайте чего, – проворчал бригадир, ерзая, – я не для Доски почета стараюсь. Хочу на дальние участки попасть, а туда можно только всей бригадой. Там, конечно, опасно и сложно, зато шаришься насчет артефактов. Там же город начинается! Найдем чего стоящего – переведемся к фермерам, еще и премию получим.
– Я с тобой, – спокойно сказал Лысый, разлегшийся напротив моей койки.
– И я! – крикнул Эдик сверху.
– Поддерживаю, – поднял я руку.
– Да я че? – промямлил Димон, тушуясь. – Я ниче…
Его толстый и румяный «кент», похожий на розового кабана, а прозванный Кащеем, ухмыльнулся:
– Базара нет!
Глава 5
Совки
Отдохнули мы неплохо, кое-кто даже заснул. Меня дремать не тянуло – мыслей было столько, что в голове не умещались. Первый день на другой планете – засни попробуй.
Удивительно, но сознание раз за разом подкидывало сомнений в реальности происходящего, все тщилось, бедное, представить реал, данный мне в ощущениях, розыгрышем или галлюцинацией, сном под гипнозом и прочей чепухой.
Однако холодный интеллект спокойно отшелушивал все эти глупые фантазии, постепенно примиряя меня с действительностью.
Я нисколько не обижался на гвардейцев, учинивших «оргнабор», – мне нравилось мое новое место жительства. А как подумаешь, что вокруг – целый мир, необъятная планета, так прямо дух захватывает. Ничего себе, думаешь, ну, ты попал!
И никаких рефлексий, я даже как-то внутренне успокоился. Портал, инопланетяне – вся эта дурацкая фантастика, от которой меня на Земле воротило, стала чем-то обыденным, как Южный рынок в Электростали или бабы-Анина дача.
Человек привыкает ко всему. Мы, как те тараканы, уживемся хоть с динозаврами, хоть с пришельцами из космоса. Первые недели еще будем ходить с глазами по пять копеек, а после всякие кудеса и диковины неразличимо сольются с серым фоном будней.
