Конечно, против зверья или дикарей такое укрепление выстоит, но вот для буффалодона здешняя «крепостная стена» – хлипкая оградка. Да и бандоса с РПГ она не остановит.
Вся надежда на часового, что должен днем и ночью стоять в дозоре на верху наблюдательной вышки, чья конструкция поднималась над главным зданием фермы.
Народу тут было немного, человек десять от силы, но все с огнестрелами. Прибытие каравана вызвало немалое оживление. Все машины просто не помещались во внутреннем дворе, и их оставили во внешнем.
Конец пути.
Саул вразвалочку направился к воротам, и его выбежала встречать дочка – грудастая деваха, очень даже не хрупкая. Фермер, завидев ее, мигом заулыбался, а та налетела и чуть не сшибла батю. Отцовская порода.
Вместе с вернувшимися народу хватало, так что обедать всей ораве накрыли во дворе, за длинным столом под навесом.
В меню было жаркое из маха с каким-то местным гарниром, похожим на мокрую вату. Вкусом он напоминал тот же ватин, но подлива придавала гарниру смачности.
Как потом оказалось, «вата» была разновидностью местного планктона. Его добывали на берегу океана во время отлива. Конечно, вкусняшкой «вату» не назовешь, зато о-очень питательна.
Почивать и пищеварить после обеда нам не дали, сразу повели на плантацию. Фармбои толкали перед собой ручные тележки с пилами, топорами, лопатами и прочим шанцевым инструментом, а «стража» с бригадирами шла в конвое, охраняя работничков.
Деляны с ровными рядами махов были светлыми и чистыми, как дачный сад. Мясные деревья были невысокими и не шибко раскидистыми – все для блага человека, все во имя человека.
Природа подобный вид точно не создавала.
– Пришли, – бодро сказал Саул и указал нам верный путь. Верный путь лежал в дебри.
– Это бывшая топь, мы ее осушили, а болотные древолисты сохнут очень быстро. Да и не прочные они. Саня, испробуй.
Я ухватился за топор и приблизился к здоровенному дереву в два обхвата. Размахнулся, как следует, и рубанул – лезвие ушло в древесину по самый обух.
– Ого!
– А я что говорил! – гордо сказал фермер. – Надо его по кругу подрубить, тогда древолист сам рухнет. Внутри он пустой, чем-то вроде поролона набит.
Через полчаса я свалил громадный древолист и оставил его сохнуть. Пень корчевать – это я троице Губошлепа поручил.
Так мы и вкалывали до самого заката – обрубали лианы, валили деревья то с волосатой, шерстистой корой, то с чешуйчатой; сжигали древолисты, заготовленные с прошлой недели; корчевали пни, копали ямы, возили в тележках навоз с брошенного лежбища местных травоядных – судя по кучам мне по пояс, зверюги были в габаритах буффалодонов. Пересаживали молоденькие махи и броты и шли дальше, на следующую деляну.
Вернулись мы на ферму до первой луны и смели ужин в охотку – даже вата показалась мне вкусной.
– По закону Архиме-еда после сытного обе-еда полагается поспа-ать… – раззевался Кузьмич. – Айда в барак.
В бараке стояли двухъярусные кровати, как в казарме. Бедненько, но чистенько.
Я забил место ближе ко входу, полагая, что здесь не будет душно, и залег спать. Моя вторая ночь «под открытым небом» прошла спокойно, без происшествий.
Утро было ясным, но не жарким – свежий ветер с океана сдувал духоту и даже лесную чащу проветривал.
Небо было пронзительно синим, индиговым, как бывает на Земле осенью, и его часто полосовали метеориты – тут я угадал.
После того как красный гигант ужался до белого карлика, в системе остались сброшенные звездой покровы – газы, пыль и обломки. Они растянулись в планетарную туманность и каждую ночь устраивали звездопады. А днем после сгоравших метеоритов оставались вот такие белые прочерки. Наверняка и пылюки космической валится с неба до фига и больше.
Завтракали мы в семь. И на работу.
Выйдя за ворота внешнего двора, я резко остановился – Эдик, везущий тачку следом, ударил мне под коленки. Но я не обратил на это внимания – под стенами все было истоптано знакомыми «утюгами».
– Он был здесь ночью, – сказал я. – Ходил вокруг.
Саул матюкнулся и сказал с растяжечкой:
– Сейчас я этому часовому…
– Он не виноват! – вступился за дежурного Эдик. – У боевых роботов, которых мы находили на базах рептилоидов, стоит специальная маск-система, так что глазами его не увидишь.
– Ты ж говорил, что это семи-гуманоидов работа!
– Говорил, – кивнул Лахин с готовностью. – А с чего вы взяли, что у них киберы хуже, чем у рептилоидов?
– Ладно! – оборвал его Ручин с легким раздражением. – Пошли!
И мы пошли.
Деляна, где нам, фармбоям недоделанным, надо было высаживать махи, и впрямь была болотиста. Но вода уже сошла – это еще до нас постарались, осушили, прорыв канавы. Лишь изредка почва поддавалась под ногами, чавкая, но не налипая на ботинки. И то хлеб, как говаривал Кириллыч.
И началась в колхозе пахота…
Мы рубили древолисты, валили их, потом окапывали по кругу пугающего размера пни, обрубали тем корни, выкорчевывали – и шли дальше. «Отработчики» дружно расширяли плацдарм для наступления на джунгли – деляна росла, увеличивалась плантация.
За нами приглядывал или Саул, или его дочь Лиза – отец звал свое чадо Лизаветкой.
Лизаветка не вмешивалась в нашу работу, не лезла с советами, а на плотоядные взгляды Губошлепа и Ко не обращала ровно никакого внимания, только свой курносый нос задирала – дескать, не таковские мы, чтобы со всякими, там, знаться.
Лишь однажды она окликнула меня и махнула рукой, подзывая.
– Саня! Иди глянь.
Я подошел, а девушка осторожно раздвинула плети лиан и сказала негромко:
– Видишь во-он те деревья?
Я присмотрелся. «Во-он те деревья» были не похожи на привычные мне древолисты. Не слишком высокие, метров пять в вышину, они стояли рядком, перегораживая широкую тропу, оставленную, вероятно, буффалодонами или гиппозаврами – здоровенными бегемотинами с рогами вокруг башки, до смешного напоминающими статую Свободы.
– Это вилофиты, они очень и очень опасны. Мы их жрунами зовем…
Недоверчиво покосившись на Лизавету, я глянул на вилофиты пристальней. Почему «вило», ясно – стволы у них, у всех, раздваивались, не поражая пышностью крон, зато были истыканы иглами в локоть и увешаны забавными скрутками лиан, словно кто смотал толстые канаты в аккуратные бухты и повесил сушиться. У земли стволы вилофитов тоже расходились, погружаясь в рыхлую почву двумя-тремя воздушными корнями.
Неожиданно один из вилофитов пошевелился.
– Что за…
– Мы его спугнули. Видишь, как корненогами сучит?
