Пока двое держатся друг за дружку, хоть что-то пытаются исправить в отношениях, семья сохраняется. Быть может, даже крепнет, пройдя закалку трудностями.
Но уж если вы разошлись – все. Финиш.
Мне трудно сказать, крепка ли была моя любовь к Наташке, но лишь расставшись с нею, я понял, насколько привязался к этому взбалмошному, эмоциональному человечку. Вредному, противному, милому, желанному…
Позже, когда вся муть в душе улеглась, я понял, что, разведясь с любимой женщиной, я совершил самую большую ошибку в своей жизни. И дело даже не в том, что я расстался с родным человеком, все куда хуже – в мире стало пусто, а жизнь, вся эта суета сует, потеряла смысл.
Ведь когда мужчина добивается чего-то, достигает успеха, реализуя все свои потенции, ему будет приятно лишь тогда, когда жена или подруга станут им восхищаться и гордиться. Оценка коллег – ничто. Лично мне совершенно все равно, что скажут сослуживцы, а вот когда засияют Наташины глаза… Вот самый драгоценный подарок!
Не знаю, может, у других все иначе, и им сразу выпадает счастье, едва их похвалит начальство или коллеги. А у меня – так.
Все, что я делал, к чему стремился, имело одну единственную цель – устроить к лучшему жизнь моей женушки, моей Наташки.
Это придавало жизни ясный смысл, я точно знал, для чего и ради кого живу. Но вот мы развелись, жена ушла, а вместе с нею… Как тут объяснить попонятнее? Ну вот представьте себе полутемную комнату, где вы вдвоем, и женщина держит в руке яркий фонарь. Потом она уходит и будто уносит с собою свет – сразу делается мрачно, уныло, тоска берет…
Я не страдал от одиночества, ни раньше, ни после, но без Наташи стало пусто. Нет, я, конечно, прелюбодействовал после наших с Наташкой росстаней, но даже самая красивая, самая сексуальная женщина не могла стать мне родной.
Сначала я во всем винил Наташу, потом, подостынув, «разделил» с ней вину, а еще позже пришел к выводу, что я один виновен в нашем с ней общем несчастье.
Можно сколько угодно болтать о том, как ты тужился, какие силы прикладывал, лишь бы добиться благополучия, а чего ты достиг в реале? Тесной квартирки? Бэушной «Нивы»? Дачки, где за порослью стыдливо прятался неказистый летний домик, плод любви сарая и собачьей будки?
Женщина ведь не потому скандалит на тему житейской неустроенности, что у нее гены мещанства бунтуют. В ней программа работает, заложенная природой, – всякая Ева хочет ребенка от своего Адама, а чушь про рай в шалаше придумал ленивый дурак.
Пожил бы сам в своем вигваме! Даже летом бывают дожди и ветер, а зимой что делать прикажете? В иглу переселяться?
Короче говоря, вместе с памятью ко мне вернулось и давнее расстройство. Наташке сейчас тридцать два всего. Фигурка у нее просто загляденье… Если она опять вышла замуж, то ее сыну или дочке уже второй год пошел, а то и третий…
Я вздохнул. Сам виноват.
Зато, как в песне поется: «Я свободе-ен!» Здорово! Только одна незадача – полная свобода возможна лишь при условии полного одиночества…
Развелись мы в 2008-м. Я тогда бросил работу и махнул в экспедицию, а когда вернулся восемь месяцев спустя, оказалось, что советская власть на Манге свергнута, мою родную Ново-Сталинку перекрестили в Новый Киев, и всем рулят «помещики и фабриканты». Даже самим порталом, который эти капиталисты «приватизировали».
Тысячи беженцев подались на север и на запад, а Совет ушел в подполье. Это был шок, жизнь рухнула.
Тяжко было в 91-м, когда слабовольный Крючков из КГБ не смог или не захотел арестовать Ельцина и его клику, человек двадцать горлопанов. Народ выступил за СССР, а Боря, позорник, был против, поскольку не видел себя на месте президента Советского Союза. Зато у него был шанс оставить себе Россию. Вот он и вывел на арену ГКЧП, чтобы скомпрометировать самую идею нового союзного договора, а потом собрал подельников в Беловежской Пуще и поделил СССР…
Я потом, гораздо позже, прочитал мнение какой-то датской газеты о Ельцине, где его вывели как «старого пьяницу, загнанного в угол ринга». Все точно, но нам-то не легче – попробуй-ка, собери СССР заново!
Вот так же и на Манге было, добрались «демократизаторы» и сюда. С виду все выглядело прилично – и нефтеперерабатывающий завод новый отгрохали, и асфальтом дороги укатывали, и товаров столько навезли в магазины, что у совков глаза разбегались.
Были перестрелки, были аресты, облавы случались. Партизаны объявились – на лесовозы нападали, на фуры, однажды нефтепровод подорвали. Но половина совков осталась жить «в оккупации». Они работали «на частника», получали зарплату и занимались «шопингом» – отоваривались в супермаркете «Универсам» и прочих торговых точках.
Раньше автомашины были редкостью, а теперь по Ново-Сталинке колесили невиданные ранее «Тойоты» и «Волво».
Хорошо? Да как сказать…
Лично я не хочу и не буду вкалывать на босса. Совок я, и этим все сказано. Но дело-то не во мне.
Ведь какая-то кучка, шайка «олигархов» смогла захватить не только портал, но и весь этот мир, всю Мангу! Но это не их планета.
Хозяева этого мира – первопоселенцы, и они должны решать, какое будущее настанет. А совков держали за второй сорт, как неблагонадежных, мы стали прислугой в собственном доме!
Никто из наших (ну, почти никто) не против новых переселенцев – ради бога, пускай, планеты хватит на всех. Но только давайте-ка, братцы, жить по нашим правилам, а не по вашим «понятиям». Разве это не справедливое условие? По-моему, вполне.
В 2016-м я побывал на заседании Совета, но покинул его. Президиум Совета тогда разделился надвое – одни ратовали за войну до победного конца, других называли «окопниками».
«Вояки» знали лишь один путь борьбы – вооруженный. Долой империалистов, вся власть – Советам! «Окопники» возражали им – у нас, дескать, ружья охотничьи, а у гвардейцев пулеметы и автоматы. Вы хотите лить не только вражескую, но и нашу кровь? Так ее немного – вместе с «оккупантами» на планете проживает то ли пятьдесят, то ли пятьдесят пять тысяч человек. Население какого-нибудь райцентра. А зачем вообще кровопролитие? Надо отступить, собрать силы, и вот тогда…
Что должно быть «тогда», сторонники отступления не уточняли. Правда, и тех, кто звал на штурм, в атаку, в наступление, тоже слушали не все.
Мне же было сложно. Очень сложно. И тошно.
Я был против провальной стратегии «окопников», но и доводы «штурмовиков» я выслушивал, морщась. Самое же противное заключалось в том, что и «ястребы», и «голуби» были одинаково слабы.
Те «оккупанты», что вторглись на Мангу, были такими же русскими, как и мы, родившиеся здесь, и затевать гражданскую резню лично у меня не было никакого желания.
Надо было договариваться, но от договора бывает толк лишь в одном случае – когда обе стороны обладают силой. У нас же силы не было, а со слабым какой договор?
