…Первый патруль мы увидали на правом берегу Герра – там стоял «бардачок», старенький БРДМ, и прохаживались трое в полном боевом.
Затормозив нас, офицер протянул руку:
– Документы!
Я собрал все наши справки и сунул служивому. Тот мельком проглядел бумаги, кивнул и вернул их. Парочка рядовых в это время шерстила грузовики.
Ну, ничего незаконного мы не везли, если не считать робота, но тому я строго наказал сидеть тихо, а при посторонних включать маск-систему.
Вскоре нам дали отмашку, и я тронул с места «уазик». Остальные покатили следом.
– Орднунг юбер аллее! – нарочито строго выговорил Лахин.
На улицах Нового Киева было малолюдно, видать, многие попрятались. Патрули ходили тройками, следили за порядком. Ближе к центру стали заметны следы недавнего «пронунсиаменто»
[8]– сгоревшие машины, битые витрины, следы гари.
– Куда теперь? – спросил я.
– К директорату, – объяснил Бунша, – это во-он там, в здании Совета. Бывшего.
Здание Совета сильно напоминало какой-нибудь райисполком в глубинке – двухэтажный, обязательно с колоннами и фронтоном. Чем не Капитолий? Здесь-то я бывал и помнил все, но не признаваться же, что местный? Да и не знал я, что директорат ныне там, где раньше Совет располагался.
Директорат выходил на площадь, в которую вливались четыре улицы – две с севера, одна с юга и еще одна с запада, а посередине, в обрамлении клумб и лавочек, стоял «памятник» – стандартный портал, входом своим повернутый к зданию Совета.
Портал был рабочий, действующий, канал перехода он держал стабильно, но никто из местных даже не подозревал об этом, для них «каменные врата» служили всего лишь арт-объектом, мемориалом, перед которым фотографировались молодожены. Ну, пусть так и дальше думают.
Это был тот самый второй портал, «выходной», так сказать. Через Центральный вы попадали на Мангу с Земли, а через этот двигались дальше по Галактике. Все как везде.
Здесь мы распрощались с остальными – им надо было в промзону, где располагался рынок.
– Ну, давай!
– Полторашка, надо меньше пить! Ха-ха-ха!
– Ага, ты еще скажи – надо меньше жить!
– Питие определяет сознание! Запиши, а то забудешь!
– Пока!
– Давай…
Проводив товарищей, мы с Кузьмичом, Эдиком и Димоном поднялись по ступенькам в прохладное нутро директората – Терминатор остался сторожить «УАЗ».
Найдя нужный кабинет, мы отдали свои справки, получили карточки временной регистрации и заверения в том, что «завтра начальница выйдет из отпуска и все подпишет».
Сунув карточку в нагрудный карман, я вернулся на площадь и сел в «уазик» спереди, рядом с водителем.
– Давай, Кузьмич, рули! Показывай, где там та ферма. Помнишь, ты говорил?
– Помню, – кивнул Бунша, заводя мотор. – Это километров двадцать в сторону гор.
– Только давай сразу затаримся!
– Тоже дело.
И мы заехали на базарчик, на воротах которого красовалась вывеска «Супермаркет».
Набрав картошки, сахару, чая, пряников, консервов разных, мы пополнили аптечки, докупили патронов, а потом еще съездили в промзону. Никого из своих мы там уже не застали, да и не соскучились пока – надо было купить прицеп к «УАЗу».
Нашли бэушный, но всего за двадцать рублей. Прицепили, усадили туда Терма, чтобы тот зря не бегал, растрачивая энергию, и двинули.
За поселком тянулись обширные огороды, утыканные сарайчиками, похожими на большие ящики, и домиками, смахивавшими на большие сарайчики. Потом лес стал густеть, набирать дремучести, а в конце пути показались скалы – мы подъезжали к предгорьям Приморского хребта. Еще каких-то пять километров до реки, протекавшей у подножия, потом надо к югу взять километра два, и выйдешь прямо к подъему на станцию ТБ. Станциями мангиане называли особые пункты, позволявшие контролировать ситуацию на поверхности планеты. Там, в недрах гор, скрывался десяток горизонтов, связанных пандусами и лифтами, давным-давно пришедшими в негодность, а на нижнем ярусе находился зал ожидания – три миллиона лет назад туда подходили пассажирские капсулы, метавшиеся по вакуумным туннелям почти со скоростью звука.
[9] Они связывали воедино Экваториальный производственный пояс с северным и южным Гравигенными Кольцами – там, на полюсах, где сходились все ТБ, размещались центры управления – целые анфилады колоссальных залов, площадь которых измерялась десятками квадратных километров. А Экваториальная линия связывала между собой десятки огромных подземных мегаполисов, каждый на полста миллионов человек. Там находились музеи, культурные и учебные центры, хранилища семян и яйцеклеток – все, чтобы запустить заново эволюцию и восстановить цивилизацию.
С первым мангиане кое-как справились, а вот со вторым…
Я вспомнил Туку. Цверг обещал непременно найти меня, как только закончится его отработка. Карточки колониста ему не видать, да он в ней и не нуждается.
Что ныне творится на экваторе? Что там вообще сохранилось за миллионы лет упадка и вырождения? Наверняка в каком-то из ТБ завалялись разрозненные капсулы, вот только получится ли их запустить? Да и где им передвигаться?
Все ТБ перекрыты десятками пробок еще в первое тысячелетие их существования, когда единое человечество мангиан стремительно дичало – и разобщалось, закупоривалось, отгораживаясь от воинственных соседей. Попробуй теперь, продолби все эти заторы! А надо.
Я вздохнул. Какое-то отрывочное знание всплывало в моей памяти, но не как результат личного опыта, а как зазубренная теория. Я, к примеру, понятия не имел, где найти выходы из Экваториального Пояса городов, и есть ли они вообще.
Ничего… Главное я знаю – Пояс есть, он существует, а разве бывают города, в которые нельзя войти?
– Приехали! – воскликнул Кузьмич, отвлекая меня от витанья в высших сферах.
Ферма мне понравилась. Она располагалась в большом метеоритном кратере, и проникнуть за его вал, в круглую долину, можно было лишь в одном месте, через «бутылочное горлышко», которое хорошо простреливалось с возвышенности, где располагался хозяйский дом.
С юга кратер обтекала бурная река, плеща по бокам отвесных скал, а с севера все заросло так, что не пройти, не проехать. Любой же прогал был обязательно облюбован грибом-бомбовиком или вилофитом. Так сказать, милости просим!
Мы осторожно проехали расщелиной и поднялись к дому, насколько это было возможно, – весь склон зарос звонарником. Замечательная флора! Лишь кто прикоснется к зарослям звонарника, как сигнал о чужом разойдется волной от растения к растению, предупреждая о вторжении – гибкие веточки начинают трясти коробочками-погремушками. Один куст можно и не услышать, но когда их сотня – прозвучит, как барабанная дробь над ухом.
