– Вообще? – восхитился Эдик.
– От слова совсем. Держи веревку! Обвязывайся…
Веревка была обычная, бельевая, ее прочности хватит. Я осторожно двинулся вперед, вспоминая, как порхал в прошлый раз, угодив в зону невесомости. Никакого позитива эта микрогравитация во мне не оставила, но Эдику же не докажешь…
– Слышь, астрофизик? – строго сказал я. – Если ты повиснешь, а потом отлетишь направо к борту, тебя приложит об пол пятнадцать или двадцать «же»! Понял?
– Понял! – ответил Лахин, подскакивая и забирая влево.
Чем левее он оказывался, тем его скачки становились выше, а тело дольше задерживалось в воздухе. И вот – завис, переворачиваясь головою вниз.
– Доволен? – буркнул я.
– Ага!
Я покопался в карманах, досадуя, что не додумался прихватить с собою камушков, и нарыл пятак. Расставаться с пятью копейками было жалко, но я пересилил жадность – и пульнул монеткой в дальний правый угол.
Пятачок, крутясь и посверкивая, улетел – и резко ударил об пол, впечатываясь в упругое рубчатое покрытие.
– Ух ты! – воскликнул Эдик, паря на высоте человеческого роста. – Здорово!
– Спускайся давай.
Мы сделали еще три шага, волоча Лахина за собой, как шарик на веревочке. Я ощутил прилив тяжести и замедлил поступь, а Эдик и вовсе «спрыгнул», отбив себе пятки.
– Бли-ин…
– Сказано ж было – спускайся!
Я осторожно шагнул вперед – полное впечатление, что ногу вместе с гирей поднимаешь.
– Раньше такого не было, – пропыхтел я, – тут нормальная тяжесть стояла…
– Все портится, – закряхтел Бунша, – и гравитаторы твои – тоже. Небось, не на гарантии…
– Ох ты…
Гравитация достигла двойной – будто я не рюкзак на спине нес, а еще одного Саньку Тимофеева.
– Кузьмич, снял бы ты свой рюкзак…
– Ни хрена… – уперся старик.
Мне еще килограмм сорок прилило – как два коромысла с полными ведрами на плечи возложили. И вдруг тяжесть спала, вернувшись к единице.
Теперь даже увесистый рюкзак казался мне легким.
– Ф-фу-у! Прошли!
– За мной.
Следующая палуба напоминала бочку разрезанную повдоль, – прямоугольную площадь с футбольное поле величиной прикрывала сводчатая крыша. И здесь не было пусто – непонятные машины рядами и шеренгами заполняли весь блок. Похожие на толстые колонны, оплетенные трубами разного диаметра, истыканные хрустальными полусферами, за которыми роились пузыри, инопланетные агрегаты поднимались до самого потолка, наполняя воздух басистым гудением, изредка прерывающимся резкими медными ударами. Остро запахло озоном.
Оглядывая непонятную технику, я заметил стрелку, нарисованную маркером на боку установки, и прибавил ходу.
Отсек с машинами продолжался еще одним таким же, с той разницей, что вместо гладкого, пружинящего пола там стлался густой, тяжелый… дым, белый с голубым. Он стелился понизу, как туман, и опускать в него ногу было боязно.
Кузьмич ткнул «синий туман» прикладом винтовки – и ничего. Храбро шагнул – и заковылял.
– Как в воде идешь, – прокомментировал он, – сопротивление такое…
Вздохнув, я тоже погрузился в «дым» – тот колыхался ниже колена. И впрямь, разгребать с виду бесплотный туман приходилось с натугой. Так мы и побрели, пока странная дымная пелена не истончилась у порога третьего отсека, тоже забитого машинами, но только здесь стояла тишина, а воздух был наэлектризован – длинные седые волосы Бунши распушились, по моей одежде пробегали искры.
– Током не бьет? – с деланой заботливостью спросил Эдик.
Кузьмич фыркнул негодующе, а я серьезно сказал:
– У тебя на ушах – огни Святого Эльма. Красиво…
Лахин тут же схватился за уши – куртка его так и затрещала от разрядов.
– Кажись, вышли!
Прямо перед нами, аккуратно вделанный в переборку, находился портал. Строчки, выписанные черным маркером, я приметил издали и поспешил прочесть.
«Дошли, – писала Наташа. – Раненый Димка отказ, от помощи – и пропал там, где этот дым. Канул в него и будто растворился в этом проклятом тумане. Мы подумали, что там люк, и он туда провалился, ощупали пол – ни щелки. Итак, нас ост. трое. Идем дальше».
– И куда же вас дальше-то понесло? – вздохнул я, касаясь интерфейса. Выбор был велик – отсюда портал открывался сразу на семь планет. Перекресток миров…
Глава 19
Back to the USSR
Опытный водила пинает шину, определяя давление в шинах, и на слух диагностирует мотор. Сказать про себя, что заделался продвинутым юзером порталов, я не мог, но кое-что мне все же давалось. Например, угадать, куда именно открывались «каменные врата».
Из той крайне однобокой и неполной инфы, что передалась мне при посвящении, я слепил кой-какую теорийку «для внутреннего пользования».
При срабатывании портала сильно искривлялось пространство. Ощутить это я был не в силах, зато вторичные признаки перехода – всплеск электрического поля, ионизацию, озонирование, тепловое излучение – вполне.
Сделав пассы руками, как заправский факир, я коварно улыбнулся – товарищам моим предстояло знакомство с планетой-сюрпризом. Я назвал ее Майя, но не в честь какой-то девушки.
Майя – это термин из индуистской замысловатой философии, встречающийся еще в «Упанишадах». Майю жрецы-брахманы толковали как иллюзорность, как заблуждение, как мировую силу, скрывавшую истинный мир под своим покровом.
Впрочем, товарищам я ничего объяснять не стал. Мне самому было интересно, что же я увижу на этот раз, пройдя на Майю через портал.
– Нам сюда, – сказал я, вкладывая ладонь в отпечаток. – Вы первые.
Портал открылся почти сразу, и Бунша с Лахиным послушно шагнули вперед – на улицу Кирова.
Да, это была московская улица! И именно Кирова, а не какая-нибудь Мясницкая, как ныне. По тротуару спешили люди, одетые по моде 70-х, может, и 80-х. Да, скорее всего, Олимпиада уже прошла – на углу виднелась реклама «Фанты», а этот «буржуазный» напиток появился на прилавках где-то в 82-м.
Мимо проезжали «Волги» и «Жигули», их изредка разбавляли залетные иномарки. Пропыхтел коробчатый «Икарус», красный, с белой надписью по борту – «Intourist».
Кузьмич с Эдиком изображали скульптурную группу «Обалдение». Я подошел и встал рядом. Оглянулся – портал выступал этакой аркой и не казался чуждым элементом, он очень хорошо вписался в стиль «позднего СССР».
– Эт-то… что? – выдавил Бунша.
– Москва, – ухмыльнулся я, – столица нашей прародины. Да вы не пугайтесь, с психикой у вас все в порядке – это планета такая.
