Итак, пришел я к храму, намереваясь совершить обхождения, и вдруг вижу — посланник Бога стоит и молится. Когда он молился, он поворачивался лицом к Сирии, так что Кааба располагалась между ним и Сирией. Место же, где он обыкновенно молился, приходилось между восточным углом — углом Черного камня — и южным, йеменским. И тут я подумал: а ведь было бы неплохо подслушать, что говорит Мухаммед, когда он молится! Если бы я прямо подошел к нему, я бы вспугнул его. Поэтому я подошел к Каабе со стороны „заповедного места“, подлез под занавес и стал осторожно подкрадываться.
Тем временем посланник продолжал молиться на том же месте, читая Коран, а я остановился прямо перед ним, и между мной и посланником не было ничего, кроме покрывала Каабы.
Когда я стоял и слушал Коран, мое сердце смягчилось, я расплакался, и ислам проник в меня; но я все продолжал стоять на том же месте, пока посланник не окончил молитвы. Затем он удалился, а я последовал за ним.
Когда он направлялся от Каабы домой, то обычно проходил мимо дома, принадлежащего сыну Абу Хусейна, а затем пересекал дорогу, по которой паломники совершали свой бег между холмами ас-Сафа и аль-Марва. Потом он шел между дворами Аббаса и Ибн Азхара, затем мимо двора Ахнаса и входил в дом свой. Жилище его находилось в квартале ад-Дар ар-Рактаа, которым владел Муавия, сын Абу Суфиана.
Я продолжал следовать за Мухаммедом, пока он не оказался между дворами Аббаса и Ибн Азхара, и тут я стал нагонять его.
Посланник услышал мои шаги, оглянулся и узнал меня. Думая, что я преследую его со злым умыслом, он остановился и оттолкнул меня со словами: „Что привело тебя в такой час, сын Хаттаба?“ Я отвечал, что пришел уверовать в Бога и его посланника и в то, что нисходит к посланнику от Бога. И возблагодарил посланник Аллаха, и сказал: „Бог направил тебя на путь истинный“. Затем коснулся он рукой моей груди и помолился, чтобы я был стоек. Потом я расстался с ним, а он вошел в свой дом».
Стойкость в исламе, которую ему пожелал Мухаммед, Омар не замедлил проявить. Наутро он сообщил о своем обращении курайшиту, который слыл лучшим разносчиком новостей в Мекке, — тот накинул плащ и бросился к Каабе, где курайшиты уже восседали на месте своих обычных сборищ:
— Слушайте, курайшиты, сын Хаттаба совратился в сабейство!
— Он лжет! — сказал подошедший следом Омар. — Но я действительно стал мусульманином и свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — его слуга и посланник!
Тут курайшиты набросились на него, и произошла великая драка, длившаяся до самого полудня. Омар, который один дрался против всех, наконец изнемог и опустился на землю. Курайшиты же столпились над ним.
И сказал им Омар, сын Хаттаба:
— Делайте со мной, что хотите! Но, клянусь Богом, будь нас сотни три, мы бы сразились с вами иначе! Тогда уж либо вы — нас, либо мы — вас!
И курайшиты убили бы Омара, если бы их не остановил Ас, сын Ваиля, напомнив им, что кроме Омара есть еще клан Ади, который никто не посмеет упрекнуть в пренебрежительном отношении к долгу кровной мести.
…В день своего обращения отправился неустрашимый Омар и к злейшему врагу мусульман Абу Джахлю, своему родному дяде.
— Добро пожаловать, почет и уважение племяннику! — такими словами встретил его Абу Джахль. — Что привело тебя?
— Я пришел уведомить тебя, что я уверовал в Бога и его посланника Мухаммеда и считаю истиной все, что он получает от Бога.
Абу Джахль, рассказывал Омар, захлопнул дверь перед его носом и сказал:
— Бог покроет бесчестием и тебя, и принесенное тобой сообщение.
Обращение Омара явилось крупной победой Мухаммеда — до этого ни сам посланник, ни другие оставшиеся в Мекке мусульмане не осмеливались средь бела дня приходить молиться к Каабе. Омар, человек решительный, повел с курайшитами борьбу и боролся с ними до тех пор, пока не завоевал права приходить к Каабе, когда он пожелает, и беспрепятственно молиться там. Вслед за ним это право распространилось на остальных мусульман и самого Мухаммеда. Когда по одну сторону Мухаммеда шел богатырь Хамза, а по другую — Омар, у всякого пропадала охота оскорблять посланника Бога или насмехаться над ним.
Глава 13
БОЙКОТ
— Мухаммед научился управлять своим даром — Перелом в характере откровений — Абдаллах ибн Саад, секретарь Мухаммеда — Списки Корана — Образ жизни пророка — Отношения с верующими — Абу Джахль разрушает Конфедерацию Добродетельных — главную опору Мухаммеда — Новое требование выдать пророка — Курайшиты объявляют хашимитам бойкот — Жизнь Мухаммеда под угрозой
Бегство части мусульман в Эфиопию, под защиту христианского правителя этой страны, почти совпало с окончанием пятилетия пророческой деятельности Мухаммеда. Да, уже прошло пять лет с тех пор, как на горе Хира Мухаммед получил первое послание от Аллаха, всемогущего, единственного, милостивого и милосердного.
Мухаммеду уже сорок пять лет — возраст, прямо сказать, не юношеский, с мечтательностью и восторгами малосовместимый. К пророческому дару Мухаммед привык — новые и новые откровения, откровения поэтические и вдохновенные, ниспосылаются ему Всевышним более или менее регулярно — мучительных сомнений в своей избранности, боязни оказаться покинутым на произвол судьбы давно нет, они остались в прошлом. Отношения Мухаммеда с Аллахом стали спокойными, в какой-то мере привычными, обыденными.
Пророк и его сподвижники глубоко и искренне убеждены, что стихи Корана — творчество самого Бога, о том, что Мухаммед «сочиняет» их, не может быть и речи. Только злобные курайшиты-язычники считают его автором Корана — сердца их наглухо закрыты, божественная истина не может в них проникнуть. В их упрямстве Мухаммед тоже видит промысел Бога — тем более страшное наказание в этой жизни и загробной ждет ненавистных врагов.
С даром пророчества Мухаммед научился каким-то ему одному известным путем обращаться бережно, но властно. Откровения всегда нисходят на него в условиях, для этого подходящих — часто вслед за бурными душевными переживаниями, но никогда в момент самих переживаний. Если нужна собранность, трезвость мысли, действие — общение с Богом не отвлечет его, и он это прекрасно знает. Всему, как говорится, свое время.
Досадное происшествие с дочерьми Бога — лишь печальный эпизод, новые откровения прекрасно укладываются в систему его взглядов, не противоречат сказанному ранее, всегда злободневны, согласованы с причудливыми изменениями обстановки.
Ревел ли во время некоторых вдохновенных общений с Богом Мухаммед, «как молодой верблюд», или не ревел — не столь уж важно. Очевидно, что эпилепсией он не страдал, душевнобольным не был. Напрасно курайшиты называли его «одержимым» — он был хозяином своего Я даже тогда, когда терял сознание, погружаясь в транс. Одержим он был лишь верой — в Бога, в самого себя, в свой пророческий дар и в торжество начатого дела.
Быть пророком, конечно, не так просто. Община верующих властно требует новых и новых откровений. Атмосфера ожидания, тревоги и неуверенности, которая охватывает мусульман, когда откровения задерживаются, тяжело давит на Мухаммеда, угнетает его и мучает. И он торопит новое наитие, чтобы его сторонники получили без промедления столь нужные им стихи Корана — пусть всего несколько строк, но получили.
