– А знаешь, ведь за нами следили!
У их ног часто дышала золотисто-зеленая ящерица. Высоко подняв голову и поворачивая ее, она смотрела то на девушку, то на юношу.
– Погляди, – прошептала девушка, – у нее алмазные глаза. Подари мне ее, император!
– Она твоя, маленькая Тита! – с императорским величием объявил юноша.
Он сказал это немного громче, чем следовало, – ящерица юркнула в траву. Тита, закрыв лицо руками, ударилась в слезы о потерянных бриллиантах. Тогда Квинтипор подарил ей всю поляну. Но, может быть, ящерица прибегала сюда просто из любопытства и живет не на поляне, а где-нибудь в развалинах дворца… Тогда Тита получила и дворец, со всеми оставленными там Адрианом сокровищами, да в придачу – море с дельфинами, зеленые горы с ланями и оленями, солнечные поля с голубыми бабочками и стрекозами.
– Весь мир отдам тебе, только вот этих себе оставлю! – указал он на двух реющих у них над головой ястребков.
– Почему же именно их ты не хочешь отдать мне, жадный Гранатовый Цветок?
– Будь я на самом деле императором, я повелел бы истребить всех птиц и оставил бы только этих двух… потому что они неустанно повторяют твое имя. Слышишь?
– Ти-та! Ти-та! Ти-та! – твердили в вышине птицы.
Это снова доставило девушке радость, за которую нельзя было не отблагодарить восторженным взвизгом. Потом она начала серьезно:
– Ты принес с собой восковую табличку? Давай запишем все, что я хочу посмотреть вместе с тобой.
– Путеолы, – начал записывать юноша. – Гавань. Порфировые склады финикийских купцов. Мизены с виллой Лукулла. Неаполь: могила Вергилия. Павсилипон, Вилла Утех, где Ведий Поллион
[159]
откармливал своих рыб мясом невольников. Кумы: пещера Сивиллы
[160]
…
– Да ты самый мудрый человек на свете, Гранатовый Цветок! – всплеснула руками Тита. – Все абсолютно знаешь, как настоящий путеводитель.
– Знаю, – усмехнулся Квинтипор. – А ты разве не видела в перистиле императрицы две серебряные колонны в виде дорожных столбов? На них и выгравирован путеводитель по всем достопримечательным местам… Так на чем мы остановились?.. Озеро Ахерузия. Там укрываются рыбы во время штормов. Флегрейские поля – вход в подземное царство…
– Но имей в виду, Гранатовый Цветок: без меня ты никуда не должен ходить! Я ведь плохой ходок: скоро устаю, и тогда меня нужно брать на руки!
– Да я унесу тебя хоть за самую Фулу, маленькая Тита! – сказал юноша, отбросив стиль и табличку.
– Возьми меня, возьми! – протянув к нему руки, попросила девушка, словно ребенок, требующий, чтобы его потетешкали.
Юноша подхватил ее, как куклу, девушка обняла его обеими руками, прижавшись пылающим лицом к его щеке. Так, с Титой на руках, он дважды обежал вокруг поляны.
Две недели никуда, кроме этой поляны, они не ходили. План путешествий валялся, забытый, в траве, и они даже ни разу не вспомнили о нем. Только однажды вышли они за пределы Байи, да и то пожалели об этом. Хотя прогулка началась совсем хорошо. Из глаз Титы в глаза Гранатового Цветка все время лилась радость жизни; но еще ни разу девушка не нашла губы юноши достаточно смелыми. В пестро раскрашенной лодке они причалили к оливковой роще, где за поросшей плющом изгородью стояли три грации из пентеликийского мрамора.
– Как их зовут? – лукаво спросила Титанилла. – Я знаю только первую: это – Пейто – убеждение… А как имя второй?
– Потос, – пожал ей руку Квинтипор. – Любовная тоска.
– А теперь ты напомнил мне насчет третьей. Сказать? И она, поднявшись на цыпочки, шепнула ему на ухо: – Гимерос – любовное желание.
Она решила, что надо сплести два венка из алеющих лихнисов. Один сплетет она, другой – он. Потом, встав спиной к грациям, они бросят венки через голову назад: чей на какую попадет?
– Только без обмана…
Квинтипор приступил к делу немного раздосадованный. «Без обмана!» – он уже слышал раз этот запрет. Во время той игры с поцелуями!
Он, в самом деле, бросил венок через голову, не плутуя. Но и не попал: венок повис на изгороди, в ногах у граций. А Титанилла стала спиной к ним только после того, как определила на глаз расстояние и направление, задумав накинуть венок на голову Гимерос.
– У меня недолет, у тебя перелет! – воскликнул юноша, когда венок полетел в воздух. – Говорю…
Тон, каким он произнес последнее слово, заставил девушку испуганно обернуться. Скульптурная группа неожиданно увеличилась: справа от граций появилась женская голова с лентой в волосах и рубинами величиной с орех в ушах, слева – растерянное лицо мужчины в сдвинутом на лысину венке из лихнисов.
Но растерянность незнакомца длилась лишь одно мгновение; в следующее выкатилось, под стать лысой голове, брюшко.
– Благодарение богам, позволившим лицезреть тебя, божественная нобилиссима!
Вздернув голову, девушка сказала:
– Пойдем отсюда, Квинтипор!
Юноша не сразу понял, – так он отвык от своего имени. Молча пошел вслед за девушкой. И только уже в лодке спросил, что это за Актеон.
[161]
– Актеон? – удивилась девушка. – Этот буйвол?
– По правде говоря, от Актеона мне приходилось видеть одни рога, но этот человек пожирал тебя глазами, совсем как Актеон – Диану.
– Его прозвали Триконгием за то, что он выпивает залпом сразу три конгия вина.
– Откуда ты его знаешь? – спросил юноша, чуть не до хруста пальцев сжимая в руке весло. Но тем глуше был его голос.
– Он часто появлялся при дворе моего отца, – с холодным блеском в глазах отвечала девушка. – Кажется, поставлял фураж войскам. И Плутос, очевидно, благоволил к нему: он никогда не приезжал к нам без подарка; непременно привозил какой-нибудь редкий драгоценный камень.
Личико девушки сделалось вдруг надменным и холодным. Нобилиссиму сердило, что юноша, вместо того, чтобы радоваться настоящему, опять терзает себя тем, что могло бы быть в прошлом. Неужели он способен представить себе ее рядом с этим сатиром? Когда-то у нее, дочери Галерия, могло вспыхнуть желание утопить дерзкого невольника в море. Но теперь даже в таком сильном гневе она не могла придумать для него более сурового наказания, чем молчание до самого дома. И тут же испугалась собственной строгости: ведь это – больше часа! «Довольно, если подуюсь полчаса».
