Прусский гарнизон не ожидал такой наглости от польских улан, и атака польской кавалерии была для них полной неожиданностью. Жители городка в этот день наблюдали непривычную для них картину: по узким улочкам бегали испуганные солдаты прусской армии и в панике осматривались вокруг в поисках какого-нибудь убежища. То тут, то там на улицах были слышны выкрики: «Яще польска не сгинела! Бей пруссаков!» и происходили небольшие стычки между польскими уланами генерала Мадалинского и обороняющимися прусскими солдатами. Чаще всего они быстро заканчивались, так как прусские пехотинцы бросали свои длинные ружья и поднимали руки вверх. А кавалеристы, не получив полного удовлетворения от такого сражения и вялого сопротивления врага, оставляли без внимания бедных и испуганных пруссаков. Уланы летели на своих откормленных и красивых лошадях куда-то дальше, как будто искали достойного противника. Правда, более серьёзное сопротивление небольшой польский отряд встретил от прусского эскадрона драгун, но этот бой был также коротким. Прусские кавалеристы вскоре показали противнику зады своих лошадей, быстро разобравшись, что, кроме этого небольшого отряда польских улан, в городке «хозяйничает» целая кавалерийская бригада.
Мадалинский остался весьма доволен происходящими событиями. Во-первых, восстание, которое так долго готовилось его соратниками, началось, и началось оно с его решительных действий; во-вторых, когда они прибудут в Краков, где назначен руководителями восстания общий сбор, его бригада будет иметь славу первых побед и прусскую казну. А эти факты явятся хорошей мотивацией для тех, кто присоединится к восстанию в самом его начале.
Когда бригада кавалерии собралась в центре только что захваченного городка, генерал Мадалинский, гарцуя на своём вороном жеребце перед строем ещё не остывших после боя кавалеристов, громко прокричал:
— С почином! Казну взяли, пруссаков разогнали, а теперь на Краков к Костюшко!
Сопровождаемый криками «Слава!», генерал Мадалинский проехал вдоль всего строя и вместе с командирами полков двинулся дальше на юг. Он вёл за собой всю бригаду к месту, где руководители восстания планировали сбор всех отрядов повстанцев.
Пройдя со своей бригадой по территории, которую контролировали вооружённые силы прусской армии, генерал Мадалинский, по сути дела, спровоцировал начало восстания до того срока, который наметил Костюшко.
В то время, когда Мадалинский со своей бригадой проходил рейдом по прусской территории, Костюшко находился с Зайончиком и Малаховским в Дрездене, где при его участии создавалась ещё одна структура «Союза». Польские офицеры после поражения 1792 года служили и там.
«Пся крев! — выругался Костюшко про себя, когда узнал об этом стихийном выступлении. — Этот генерал спутал мне все планы. Ещё бы пару месяцев...»
Но было уже поздно: слухи о том, что восстание в Речи Посполитой, которое тайно готовилось почти два года, началось, разлетались по всем регионам государства. Костюшко понимал, что остановить этот процесс уже нельзя. Теперь ему предстояло срочно возвращаться на родину и предпринимать все меры, чтобы подобные стихийные выступления превратились в организованное освободительное движение. А для этого Костюшко в кратчайшие сроки предстояло ещё создать боеспособную армию по всем требованиям военного времени. Из разрозненных отрядов волонтёров, из небольших боевых отрядов крестьян и частей польской армии, которые примкнут к восстанию, он должен был сформировать боеспособные полки, дивизии и бригады. Немаловажное значение имело и то, кто станет во главе этих воинских формирований, кто поведёт их в сражения и с какими лозунгами.
Главная же цель, которую Костюшко ставил перед собой и перед восстанием, — поднять и по вести за собой весь народ, объявить «посполитое рушение» и освободить Отчизну от влияния России, Пруссии и Австрии. Тем более, история Речи Посполитой уже имела подобный пример проявления массового патриотизма народа во время её оккупации шведскими войсками в годы правления польского короля Яна II Казимира Вазы.
Одновременно с известием о действиях Мадалинского Костюшко получил сигнал из Варшавы о том, что в столице начались аресты членов «Союза». Теперь промедление было равно срыву всех планов восставших. Костюшко прекрасно это понял и на следующий день он уже спешно направился в Краков, откуда планировалось начать освободительную борьбу за независимость Речи Посполитой.
Давно уже жители Кракова не видели такого большого количества военных в своём городе. А вооружённые формирования нескончаемым потоком продолжали прибывать в бывшую столицу Польши. Польские уланы, драгуны, артиллеристы со своими тяжёлыми пушками, пешие и конные, простая шляхта, вооружённые косами крестьяне (косиньеры), телеги с провиантом и боеприпасами — всё это столпотворение людей и лошадей каким-то образом всасывалось в узкие городские улицы Кракова и где-то размещалось на ночь. Только поздно ночью город затихал и отдыхал, чтобы с утра быть готовым принять очередных прибывших.
— Вот привёл к тебе сына, — Казимир Сапега представил Костюшко молодого человека, который скромно стоял рядом, придерживая свою горячую лошадь. Сапега привёл в этот день в Краков большой отряд улан, вооружённых на его деньги. Кроме этого, он пожертвовал в казну восстания большую сумму золотых монет.
— А не рано ли? — спросил Костюшко своего друга.
— Ничего, уже пора, — уверенно ответил Сапега-старший. — Вспомни себя в молодости. Ты бы остался в стороне от того, что сегодня происходит?
Костюшко улыбнулся. Пожалуй, Казимир прав. Он конечно бы примчался в этот город одним из первых.
— Дашь ему дивизию? — неожиданно спросил Казимир Сапега.
Такой просьбы от него Костюшко не ожидал и не сразу нашёлся, что ответить.
— Молод ещё... А если не справится? — спросил, немного подумав, руководитель восстания.
— А как же швед Карл, — напомнил Сапега кадетскую кличку Костюшко.
Казимир стоял и ждал ответа, и Костюшко не смог ему отказать.
— Хорошо, дам. Но приставлю к нему полковника Ахматовича, — поставил он свои условия. — Да и тебе, я думаю, так спокойнее будет.
Казимир Сапега остался доволен решением друга. Он посмотрел на сына и кивнул ему с ободрением. А через минуту все всадники, прибывшие с Казимиром Сапегой, оседлали лошадей и направились к месту отдыха. На долгие разговоры и воспоминания не было времени.
24 марта 1794 года около полудня на рыночной площади Кракова показалась группа военных во главе с Тадеушем Костюшко и генералом Водзицким. Они только что принесли присягу ни верность восстанию, а Костюшко присягнул, что свою власть он употребит только во имя всеобщей свободы и для сохранения независимости государства. Все войска, присутствующие в этот момент на рыночной площади, принесли присягу на верность Костюшко как руководителю восстания. На площади собралось огромное море людей, тысячи пик, кос и штыков длинных ружей. Все они явились по зову своих командиров, которые привели их к Костюшко, имя которого уже гремело по всей Речи Посполитой.
