— Не могу знать, Ваше Величество! — выдавил из себя Самойлов.
— А в каком списке значится у вас Костюшко?
— Он же бунтарь и польский преступник государства Российского...
Самойлов не успел закончить фразу, когда Павел I вскочил со стула и с гневным лицом бросил на стол бумагу.
— Ты что? Бунтарь? Генерал армий двух государств? А ты знаешь, с каким уважением к нему относится король Пруссии? Сама покойная матушка-государыня, — царствие ей небесное, — его определила не в казематы Петропавловской крепости, а во дворец князя Орлова. Тебе это что-то говорит, дурья твоя башка!
Самойлов быстро сориентировался:
— Всё понял, Ваше Величество, и жду ваших указаний, — только и смог выдавить из себя он.
Павел I подошёл к окну, где по плацу маршировали чётким строем гвардейцы. От увиденной приятной его глазу картины император смягчился.
— Немедленно вписать Тадеуша Бонавентура Костюшко в список помилованных нашим высочайшим указом, — приказал он. — Да, и ещё: известите нашего почётного узника, что я лично с супругой приду навестить его сегодня. Нет, постой, — остановил уходящего генерал-прокурора Павел I, — не сегодня, а завтра, — уточнил он, раскачиваясь на носках сапог, довольный принятым им решением.
В небольшой рабочей комнате шла кропотливая работа: на токарном станке бывший руководитель Польского восстания вытачивал замысловатую вещь — очередную табакерку. Она со временем должна занять своё место на длинной стенной полке, где уже разместились подобные изделия. Тадеуш любил заниматься этим, так как во время работы он отвлекался от неприятных воспоминаний и размышлений, заставляя волей-неволей сосредотачиваться на самом процессе изготовления очередного предмета.
Всё время в комнате находился часовой, который был сюда приставлен не столько для охраны пленника, сколько для порядка. Солдаты привыкли к своему постоянному посту и с удовольствием наблюдали за Костюшко и его работой, удивляясь тому, что этот человек, польский известный дворянин, генерал и «бунтарь», так ловко выполняет простую работу какого-нибудь ремесленника.
Отряхнув стружку со станка, Костюшко поправил рабочий фартук и с удовлетворением осмотрел изготовленную вещь: всё, готова и смотрится неплохо. Костюшко уже собирался поставить её на полку, когда его отвлёк шум за дверью и взволнованные голоса. В ту же минуту двери в мастерскую отворились, и в небольшое помещение, внося свежий морозный воздух, ввалился начальник караула, одновременно пропуская за собой посыльного офицера.
Офицер браво отдал честь пленнику и обратился к нему хорошо поставленным командирским голосом:
— Хочу сообщить вам новость, господин Костюшко, которую знает уже вся Россия и вся Европа: волей Божией наша государыня императрица Екатерина отошла в мир иной. На трон заступил её наследник, ныне император государства Российского Павел I.
Костюшко повернулся к стене и поставил табакерку на полку. Его сердце почему-то стало биться сильнее, заставляя напрягаться все внутренние кровеносные сосуды, а у виска проявилась тупая и неприятная боль... Раненая нога почему-то также сообщила, что она ещё не полностью здорова, и вместе со второй, здоровой, перестала слушать хозяина.
— Я уже знаю эту новость, — сказал он офицеру, присев на деревянную табуретку. — Только как это событие касается меня?
— Самым прямым образом, — пояснил посыльный. — Мне приказано предупредить вас, что император Павел с супругой намерен лично прибыть сюда и посетить вас.
— И когда мне готовиться встречать таких высоких гостей? — без особого восторга опять обратился с вопросом к офицеру Костюшко и тут же получил ответ:
— Завтра утром.
Костюшко начал лихорадочно соображать: сам император, да ещё с супругой! Видимо, в России ожидаются серьёзные перемены.
— Ну что ж, это будет самый знаменательный день за всё время моего пребывания здесь в качестве пленника, — спокойно, стараясь не проявлять волнение перед присутствующими, выразил своё отношение к этой новости пленник.
Он с трудом встал, опираясь на трость: раненая нога по-прежнему не хотела выполнять свои функции. Костюшко подошёл к полке, снял с неё одну из лучших своих работ и передал в руки удивлённому офицеру:
— Возьмите, это вам от меня подарок на память за хорошую новость, — пояснил ему Костюшко. — Ведь никто не знает, что день грядущий нам готовит. Может, и не свидимся с вами более в этой жизни.
Офицер подержал несколько секунд подарок в руке, не зная, как с ним поступить, но потом кивнул в знак благодарности и вышел из маленькой мастерской с чувством исполненного долга. За ним вышел и начальник караула, заменив на посту очередного часового.
«Неужели всё? — пульсировала в голове у Костюшко только эта мысль. — Неужели Павел решится даже на такое? А почему бы и нет? Мать он свою вряд ли любил, а больше терпел её. А теперь он — император и волен делать всё, что ему взбредёт в голову. В качестве нового властителя огромной империи его правление будет в корне отличаться от поступков и решений его покойной матери. Значит...»
Уверенность приближающегося освобождения всё больше и больше крепла в сознании Тадеуша Костюшко. Он вспомнил и покойную Екатерину И, которая не приказала его казнить, не сослала в Сибирь и не посадила в казематы Петропавловской крепости, а повелела определить его в этот дворец. Если она не решилась покончить с ним раз и навсегда, то с какой целью завтра его навестит император Павел? Выводы напрашивались сами по себе, и они не давали заснуть Костюшко до самого утра, как он не пытался успокоиться и хоть ненадолго погрузиться во временное забытье.
Рано утром, по-прежнему опираясь на трость, выточенную им самим на токарном станке, при полном «параде», Костюшко стоял посреди зала дворца и прислушивался к гулким шагам толпы людей, которые спешили к нему на встречу. Но вот двери широко растворились, и в сопровождении жены, двоих сыновей и пёстрой свиты придворных и генералов вошёл 42-летний император Российской империи Павел I.
Император остановился в нескольких шагах от Костюшко и внимательно посмотрел на него, изучая реакцию пленника на своё появление. Костюшко продолжал стоять со слегка бледным лицом, склонив голову в поклоне перед высочайшей особой. Он ожидал, что скажет Павел. Молчание затягивалось. Наконец, император подошёл вплотную к Костюшко и, не оборачиваясь, взмахнул правой рукой. В тот же миг из толпы к нему подошёл офицер и протянул Павлу I шпагу, украшенную драгоценными камнями.
— Позвольте мне уведомить вас, что нашим высочайшим указом вы помилованы и с сегодняшнего дня полностью свободны, — торжественно и театрально, осмотрев всех присутствующих, сообщил русский император главному «польскому бунтарю», одновременно протягивая ему шпагу.
Костюшко в волнении принял шпагу и посмотрел на Павла I. Перед ним стоял человек невысокого роста, одетый в форму прусского офицера, на голове напудренный парик с косичкой. Его лицо выражало полное удовлетворение своим поступком, а глаза внимательно смотрели на почётного пленника в ожидании от него ответа.
