Вот и сегодня Томаш увязался за Тадеушем и сейчас нёс за плечами двух куропаток, которые попали в силки, ловко им расставленные недалеко от их гнезда. Выйдя из лесной чащи на просёлочную дорогу, они увидели приближающуюся карету, которую сопровождали несколько верховых гайдуков. В карете сидела женщина лет 30, а рядом с ней — две девочки лет 10—12, одетые в нарядные светлые платья. Все трое держали в руках небольшие зонтики с кружевами. Эти чудные предметы роскоши, которые польские аристократки недавно стали приобретать во Франции, защищали их головы и нежную белую кожу от жарких солнечных лучей.
Тадеуш узнал карету с гербом и догадался, кто в ней едет: карета принадлежала Юзефу Сосновскому, а женщина и девочки, вероятнее всего, были его женой и дочерьми. Карета поравнялась на мгновение с Тадеушем, и все сидящие в ней обернулись к юноше, застывшему как изваяние перед увиденной им картиной. Женщина была удивительно красива. Тадеуш успел разглядеть её в течение тех мгновений, когда карета проезжала мимо него. Когда же карета отдалилась от молодого человека, он тряхнул своей лохматой головой с застрявшими в его полосах сосновыми иголками, кивнул Томашу и быстрым шагом поспешил с ним домой.
Уже прошло почти семь лет с того времени, как Тадеуш с Иосифом вернулись из школы в Любешове. С тех пор они полностью посвящали свои будни домашним заботам. А их было столько, что молодым парням просто не хватало дневного времени, чтобы сделать всё, что они планировали с вечера. Материальное положение их поместья ещё больше ухудшилось, а Тэкля не смогла заменить своего покойного мужа. Ей было тяжело справляться со всеми обязанностями хозяйки поместья, и она постепенно передала сыновьям в руки всю заботу о хозяйстве, помогая им, чем могла.
За эти годы Тадеуш вырос, возмужал, стал красивым и стройным девятнадцатилетним парнем. Он не раз ловил на себе внимательные взгляды молодых девушек, когда ему приходилось бывать в Сехновичах или в поле во время жатвы. Когда же он замечал, как смотрят на него стеснительно девушки или прямым оценивающим взглядом женщины, Тадеуш начинал краснеть и отворачиваться в другую сторону, чтобы они не видели его пылающего юношеского лица и красных ушей.
Его родные сёстры вышли замуж за местных шляхтичей. Они были счастливы уехать из дому, где командовал и заправлял всем хозяйством Иосиф. Он по праву мужчины и старшего брата принял на себя всю ответственность за судьбу поместья. Тадеуш же исполнял все его указания, не споря с ним и понимая, что в доме должен быть один хозяин, чтобы вести все дела, как это делал когда-то отец. Иосиф был похож на отца не только внешне: походка, манера разговаривать и давать указания тоном, который не оставлял даже желания сказать что-либо против, — во всём старший сын напоминал покойного Людвига Костюшко.
Когда солнце стояло уже в зените, Тадеуш подошёл к крыльцу дома и встретил пожилую кухарку, которая отвечала и за все дела в доме.
— Вот, Софья, вся наша добыча за день, — сказал Тадеуш кухарке, снимая с плеча Томаша и передавая в её полные руки двух куропаток для решения их дальнейшей судьбы.
Софья приняла куропаток, подняв их вверх перед глазами, осмотрела и вынесла свой приговор:
— Не очень, конечно, но хороший суп из них на обед я успею приготовить.
Довольно быстро для своего возраста и комплекции кухарка развернулась и пошла на кухню готовить обед, а Тадеуш, ладонью ударив по входной двери, открыл её и вошёл в полумрак дома. В одной из комнат он увидел Иосифа, который сидел за столом, хмуро уставившись в хозяйственную книгу, в которой он делал только ему понятные расчёты и записи.
Кивнув вошедшему в комнату брату, Иосиф с иронией спросил:
— Ну, добытчик, много принёс дичи? Оставил хоть что-нибудь в лесу для развода?
— Да особенно хвастаться нечем, но на обед нам хватит, — в тон ему ответил Тадеуш. — А что у тебя случилось: вид у тебя такой, словно сегодня тебе сообщили самую плохую новость в жизни?
Иосиф нервно вскочил с места, отшвырнув в сторону стул.
— А ты как будто не знаешь, что поместье заложено за 20 000 злотых, а мы не можем в срок рассчитаться с этим долгом. Мы на грани разорения. А может, — продолжил он с сарказмом, — у тебя, такого умного, есть какие-нибудь предложения, пак нам выпутаться из этой ситуации?
— Что ты мне ставишь это в укор? Я чем могу, тем тебе и помогаю по хозяйству. Ты же старший брат и всё взял в свои руки после смерти отца! — Тадеуш заговорил с братом, постепенно повышая голос. Ему очень не нравилось, когда Иосиф в таком тоне, подобно отцу, начинал разговаривать с ним или с кем-нибудь из слуг. И теперь Тадеуш проявил характер и дал понять Иосифу, что тот не прав.
Иосиф, почувствовав в интонации брата противостояние, махнул обречённо рукой:
— Да уж, на твою помощь мне рассчитывать нечего.
Тадеуш отвернулся от Иосифа и подошёл к окну. Осматривая двор, он вдруг вспомнил недавнюю встречу в лесу.
— Когда я возвращался сегодня домой, то встретил по дороге карету Юзефа Сосновского с его женой и дочками, — сказал Тадеуш тихо, как будто про себя. — Я слышал, что Юзеф Сосновский в большом почёте и служит при дворе короля у канцлера Михаила Чарторыского. А ведь наш покойный отец дружил с ним в молодости, — продолжил он свои размышления, уже повернувшись лицом к брату.
Иосиф непонимающе уставился на Тадеуша.
— А какой нам прок от их прежней дружбы? Может быть, ты предлагаешь пойти на поклон к нему, попросить, чтобы выручил детей друга в тяжёлое для них время? — Иосиф засмеялся тому, что он же только что произнёс.
Тадеуша осенила какая-то мысль, и он поближе подошёл к Иосифу. В волнении от того, что эта идея не пришла ему в голову раньше, он пояснил брату:
— Ну, не скажи: я слышал, что Юзефу Сосновскому предложили должность воеводы. А кое-кто поговаривает, что именно он станет гетманом Великого княжества Литовского. Как ты думаешь, составит ли пан Сосновский мне протекцию в Варшаве?
Тесно мне здесь, Иосиф, учиться хочу в Вильно или Варшаве... или на службу устроиться куда-нибудь.
Иосиф задумался о том, что только что сказал ему младший брат. Он тоже начал вспоминать, что имя Юзефа Сосновского часто произносилось в семье Костюшко в разговоре родителей, и всегда о нём говорили только хорошее.
— Ты думаешь, он вспомнит тебя или меня после стольких лет? А впрочем, почему и нет? Ты, в отличие от меня, не склонен к тихой сельской жизни. — Иосиф внимательно посмотрел на Тадеуша и прямо спросил его: — Когда думаешь ехать в Варшаву? Ведь Юзеф Сосновский, насколько я знаю, там в сейме заседает?
— Да завтра же и поеду, а чего ждать? Прикажу конюху приготовить коня и всё, что надо в дорогу. Если ты дашь мне немного денег, то коня, когда доберусь до Варшавы, продам. На первое время денег хватит. Пусть это и будет моя доля в наследстве, — Тадеуш говорил быстро, будто боялся, что брат передумает и не разрешит ему оставить родительский дом.
Но Иосиф и не думал об этом. Наоборот, отъезд брата в Варшаву его вполне устраивал. «Если Тадеушу удастся устроить свою личную жизнь в Варшаве, то он наверняка уже больше не вернётся в Сехновичи, и я останусь одним хозяином в поместье. А если бы Юзеф Сосновский помог ещё и с деньгами... Пусть едет, ведь действительно парень он умный, способный к наукам», — подумал Иосиф и согласно кивнул:
