Екатерина легко вскочила в седло, устроилась по-казачьи, цепко охватив ногами бока лошади и подав чуть назад стремена. Шкурин лихо прыгнул в седло, не касаясь стремени, крикнул:
— Давай ружья!
Мальчишка подал ружья, подошёл к своей лошадке, которую подвёл конюх.
Екатерина, взгорячив кобылу, тронула ходкой рысью и помчалась по дороге, нимало не заботясь о спутниках. Шкурин затрусил не спеша, его догнал паж.
— Василий Иванович, куда мы нынче — на тетеревей или утей?
— Не угадал, — усмехнулся Шкурин. Паж удивлённо посмотрел на него. Василий Иванович пояснил: — На куличков. У них сейчас самые игрища. Как встанет солнышко, так и зачнут.
Уже скрылись всадники, а Чоглокова всё стояла на крыльце. Из-за угла на караковом жеребчике вывернулся сияющий Сергей Салтыков.
— Куда? — осторожно спросил он.
— На Куликову поляну.
— Спасибо! — Он рванул с места, бросив Чоглоковой молнией сверкнувшее ожерелье.
Ловко поймав сокровище, она перекрестила вслед:
— С Богом!
Екатерина и не заметила, на каком повороте дороги к ней пристроился неожиданный спутник. Увидела лишь, когда он пустил своего коня вперёд. Она вздрогнула, обнаружив у своего колена конскую морду с шалым глазом. Салтыков гикнул, дал шпоры и пустил своего жеребца вперёд. Кобылка послушно двинулась следом. Напрасно Екатерина натягивала поводья, пытаясь сдержать её, отвернуть в сторону. Миновав заросли кустарника, они на бешеном скаку влетели в берёзовую рощу, промчались мимо одиноко стоящих деревьев, пересекли поляну. Сергей помалу начал сдерживать коня и, наконец поравнявшись, поехал рядом с Екатериной. Она, возбуждённая скачкой и разгневанная дерзким налётом, крикнула:
— Граф, что это значит?
— Похищение! — крикнул он в ответ, рассмеявшись, и остановил коня.
Послушно, бок о бок, стала и кобыла, привыкшая, видимо, к строю.
— Вы не уважаете меня, — заявила Екатерина.
— Я вас люблю больше, чем жизнь.
— Тогда убейте себя, — насмешливо предложила она.
— Не могу... Но готов погибнуть от вашей руки. — Он достал из седельной сумки пистолет. — Возьмите.
— И возьму. — Она упрямо тряхнула волосами. — Имейте в виду: я дочь фельдмаршала и стреляю без промаха. — Она перекинула ногу через шею коня, сев амазонкой.
— Тем лучше для меня. — Сергей настойчиво предлагал пистолет, держа его за ствол.
— Не верите? — Она взяла оружие. — Видите сойку?
— Где?
— Вон. — И она выстрелила прямо над головой Салтыкова.
Птица камнем шлёпнулась наземь в двух шагах от каракового жеребчика. Салтыков одним движением слетел с седла, охватил руками её колени.
— Я вами восхищен!
Екатерина ещё делала вид, что сопротивляется:
— Граф, этот переходит всякие границы...
— Любовь безрассудна. — У него на всё был готов ответ в лучших традициях нежной игры.
— Скольких вы обольстили?
— Я любил и люблю вас все эти годы. Какая мука — быть подле и видеть, что вы принадлежите другому. — Салтыков прижался щекой к её ноге.
Екатерина вдруг почувствовала, как судорогой свело живот.
— О, если б так, — отозвалась она, и слёзы покатились нежданно-негаданно, голос сорвался.
— Вы плачете, Екатерина Алексеевна! — взволнованно воскликнул Салтыков. — Ради Бога, ради всех святых...
В этот момент кобылка резко рванулась вперёд, и Екатерина, потеряв равновесие, оказалась на руках Сергея. Чтобы удержаться, она закинула руку с пистолетом за шею мужчины, и он вдруг прижался губами к её губам. Пистолет, глухо стукнув, упал в траву. Сергей понёс Екатерину на поросшую цветами лужайку, бережно опустил на траву. Она оттолкнула его и засмеялась:
— Экий вы неловкий, прямо на корягу...
Он снова подхватил её на руки и — теперь уже совершенно счастливый — припал к её губам.
...Раскинувшись на ароматной траве, Екатерина смотрела в звенящее птичьими голосами небо и слушала слова любви и биение собственного сердца и ловила каждое ощущение своего вновь рождающегося тела. Она почувствовала вдруг такую лёгкость и свободу, которую ещё никогда не ощущала. Ласковые губы и руки Сергея отвели и сиюминутную боль прощания с женской неполноценностью, и боль сердца, измученного годами ожидания мужской ласки... И светила надежда на рождение наследника, который бы утвердил её право на российский трон. Она не просто отдавалась, а выполняла державную задачу. Удовольствия пришли потом.
Она подъехала, а точнее сказать — подкралась к шалашу без шума: охота любит тишину. Знакомой тропкой пробралась сквозь поросль тальника, шмыгнула внутрь, где уже примостились, замерев, Шкурин и паж.
— В самую пору, — шепнул Шкурин. — Глянь, петушатся, зараз учнут бой...
Петушки-турухтаны начали схватку. Екатерина залюбовалась поединком, осторожным и яростным, расчётливым и беспощадным. Теперь для каждого из бойцов не существовало в этом мире ничего, кроме соперника и той, ради которой он готов был умереть.
Шкурин шепнул:
— Стреляйте, самая пора...
Но она лишь отрицательно помотала головой. В глазах, всё ещё подернутых любовным туманом, была лишь доброта и ласка.
А турухтаны то ходили кругами, присматриваясь друг к другу, примериваясь, то вдруг сцеплялись, чтобы потом опять разбежаться и снова сойтись...
12
Веками испытанное средство: горсть песка шваркнула по стеклу. Екатерина ждала этого часа и подбежала к окну. Перед шибкой на тонком шесте возник узел с одеждой, она открыла окно, приняла узел, отсалютовала поднятой ладошкой и игривым движением пальцев.
В приоткрытую дверь спальни смотрела Чоглокова.
Екатерина в гвардейском мундире — камзол, штаны, сапоги, кивер — перекинула ногу через подоконник, её принял на руки Сергей. Внизу ждала целая компания — толстяк Лева Нарышкин, рослый гвардеец подпоручик Пассек, двое фрейлинок. Приглушённо смеясь, они юркнули всей компанией в кусты — на поляне ждали кони.
Чоглокова вошла в спальню, удостоверилась, что Екатерины нет, нимало не смутясь, пересекла приёмную, заглянула на половину великого князя. Он спал, разметавшись, обхватив руками подушку. Чоглокова прикрыла его, будто маленького, а он и был мал, и пулей метнулась в коридор к собственным покоям. Пробежав по лесенке, вошла в спальню.
На супружеском ложе расположился с некоей дамой муженёк. Они уже сделали всё, что было задумано, и мирно спали. Чоглокова не стала тратить время на слова и влепила пощёчину мужу, вторую — его подружке.
Муж отреагировал незамедлительно и разумно:
