Екатерина метнулась в двери:
— Вася, Катерина Ивановна, быстро одеваться! Мундир, пожалуй? — не то спросила, не то сообщила она Орлову.
— Мундир ловчее, мы прямо в полк. А как тут караул без огласки миновать?
— Я плащ с вуалью наброшу и зонтиком прикроюсь, сочтут за жену вашу...
— Вот ладно, а я сказал на карауле, что за женой...
Поднявшийся над деревьями край солнца брызнул лучами по сверкающей траве.
От ворот Петергофа, круто взяв с места, отъехала коляска. Кони рвались вперёд, набирая скорость.
13
Потёмкин вошёл в комнату, где спала обслуга принца Жоржа — денщики, конюхи, свободные от поста караульные. Жили без комфорта — на полу, устланном соломой, вповалку спали гвардейцы и голштинцы. На костылях и гвоздях, вбитых в стены, развешано оружие. Храп, естественно, стоял мощнейший, и потому Григорий без труда собрал все палаши и шпаги, ружья, передал Леонычу, чтобы вынес. Потёмкин тронул за ногу одного, другого — те вставали, не спрашивая зачем.
— Чужих тут много?
— Трое.
— Связать, кляп в рот и в подвал. Да чтоб и муха до поры не вылетала.
Дежурный адъютант Дитрих дремал, когда вошёл Потёмкин, приоткрыл один глаз, вяло поднял руку и снова задремал. Капралы вмиг прикрутили его к креслу. Потёмкин развёл руками:
— Извини, камрад, это временная тягость. Освободим спальню принца, туда перенесём на перинку.
Главнокомандующий в ночном колпаке и сорочке спал, как положено фрунтовой косточке, на спине, сохраняя стойку «смирно» и укрывшись до пояса периной. Усы аккуратно затянуты наусниками. Пофыркивал он строго и сдержанно. Супруга тоненько храпела, уткнувшись лицом в подушку — что с женщинами поделаешь, к фрунту не приучена. Волосы подобраны в белый чепец, но голые пятки торчали из-под перинки, забранной в белый пододеяльник, отороченный кружевами.
Потёмкин сгрёб принца за грудь и, приподняв, ровно тряпичную куклу, над кроватью, рявкнул:
— Встать!
Главный командующий ещё не проснулся, но команду исполнил и уставился на Потёмкина.
— С добрым утром, ваше императорское высочество! — приветствовал фельдмаршала, а затем с размаху влепил пощёчину. — Это за давешнее расчёт, а это наперёд. И голова фельдмаршала мотнулась в другую сторону от новой оплеухи. — В подвал его, и супругу тоже.
— Господин вахмистр, она телешом.
— Ништо, пусть охолонёт, а то под периной взопрела небось.
Принц, длинный, белый, словно привидение, попробовал дёрнуться, но ему связали рукава ночной рубахи и наподдали, он пошёл безропотно, жена, стыдливо скорчившись, двинулась следом.
— Леоныч, дай-ка сундучок этот изукрашенный... О, сокровища фамилии Голштинской! — Вытащив из шкатулки ожерелье, сунул в карман, шкатулку протянул Леонычу: — Раздай ребятам призовые, такого пирата повязали.
14
Завидев впереди облако пыли и услышав грохот колёс по деревянному настилу, Мирович придержал лошадку и посторонился, съехав к самому краю насыпи. Из-за поворота вылетел лёгкий экипаж, запряжённый парою. Возница гикнул, взмахнул кнутом, кони промчались мимо. Мирович мельком разглядел в окошке женское лицо да затылок гвардейца, стоявшего на запятках. Но главное, глаз отметил непорядок — заднее колесо бежало вихляясь и вот-вот должно было сорваться.
Он остановился и заорал вслед:
— Эй, эй! Колесо! Колесо!.. Разобьёшь свою мамзелю. — Сунув пальцы в рот, свистнул. — Колесо, раззява!
Конь, решивший, что свист относится к нему, рванул вперёд, и Мирович едва не свалился с козел, но всё-таки заметил: его сигнал достиг цели. Экипаж остановился, гвардеец соскочил с запяток и приветственно махнул рукой. Мирович тихо ахнул: это был Алехан Орлов, а женщина... Мирович привстал и принялся нахлёстывать свою лошадку:
— Эй, милая, давай, давай! Не припоздать бы... Господи, помоги! — Он, словно безумный, орал: — К Разумовскому опоздал, к Шуваловым опоздал, к Поликсене опоздал! Не попусти, Господи, раба своего! И-и-эй! Залётная!..
И Господь услышал молитву: колесо встряло в дыру на мосту, что-то хрястнуло, что-то хрустнуло, что-то звякнуло, и коляска опрокинулась. Мирович ласточкой пролетел над перилами моста и оказался в воде. Речка была небольшая, достаточно глубокая, чтобы Мирович не разбился при падении, но и достаточно мелкая, чтобы он не утонул. Выбравшись из тины и грязи, неудачник воздел руки в небу:
— Почто казнишь меня? За что наказываешь? — Шлёпая по воде, вышел на прибрежный песок, упал и, колотя его руками, кричал: — Опоздал, опоздал, опоздал!
15
На коврике возле кровати его величества сидела и выла любимая мопсинка Петра. Голос у неё был тоненький, жалобный и вовсе бы походил на плач ребёнка, кабы не хриплые подвывания в конце. Пётр, спавший на скомяченных простынях, уткнув чисто по-мальчишечьи лицо в подушку, зашевелился, поднял голову в ночном колпаке и, не открывая глаз, потребовал:
— Цыц, негодная!
Собачка, не обратив внимания на окрик хозяина, продолжала тянуть свою надрывную песнь. Пётр выпростал ноги из-под перины, свесил их с кровати и всё так же, не открывая глаз, принялся растирать грудь, ожесточённо скрести её ногтями.
— Цыц, ферфлюхтер вольф... Иди сюда, иди, ком хир, ком хир. — Собачка поднялась и заковыляла прочь от кровати. — Не хочешь... — Пётр посмотрел ей вслед. Лицо его, корявое, с набрякшими подглазьями, жёлтое и плоское, было страшным. Он зевнул яростно и со смаком, громко крикнул: — Нарциска, Нарцисс! Бира давай, пива. Нарцисс, бира!
Любимый арап Нарциска вбежал с подносом в руках, налил пива в бокал. Пётр выпил, Нарциска взялся за другую бутылку, но Пётр, нетерпеливо выхватив её, выпил из горлышка. Передохнул, удовлетворённо сказал:
— Перфект, аллее перфект. Карашо! Зови кауфёр, туалет делать будем. — Накинул халат, попробовал спеть: — Ляля, ля-ля, ля, ля-ля... Нехорош голос. — Снял со стены скрипку, коснулся струн смычком, псинка сейчас же ответила воем. — Цыц, шреклихерхунд!
— Можно к тебе? — в спальню вплыла Лизка. Она также была в халате, скрадывавшем контуры и объёмы располневшего тела, но уже более или менее прибрана, хотя современники отмечают её постоянное неряшество и, пардон, дурной запах, исходивший от неё. Но будем милостивы и снисходительны к этой чете в последний день их величия. — Не успел глаза промыть, а уже за скрипицу свою...
— Сегодня, Лизхен, мне надо быть в форме. Мы нынче приглашены на обед к любимой жёнушке Екатерине. Сегодня я дам ей последний концерт. А после концерта поручу заботу о ней моим любимым голштинцам...
— На какой предмет?
— Они найдут в ней некоторые предметы, представляющие интерес для солдата, оторванного от жены. — Он грубо захохотал.
