Книга Преданный и проданный, страница 86. Автор книги Борис Павленок

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Преданный и проданный»

Cтраница 86

Потёмкин наконец раскрыл рот:

— Ты о чём бренчишь?

— Да вот кафтан твой по ошибке взял, а там в кармане цидулок что в сумке почтовой.

— A-а, на машкераде был, фрейлины накидали.

Тимоха мечтательно завёл глаза:

— Мне б хоть одну такую...

— Всё это пташки, мелкота.

— А тебе орлицу подай, — покачал головой Розум. — Так там уже орёл сидит.

— Не вспоминай мне про него! — сквозь зубы прорычал Григорий.

Тимоха присел на диван.

— С того и тоскуешь? — Назидательно заметил: — Гляжу, ненасытный ты, Григорий. Чего уж лучше, так обласкан — к особе высочайшей приближен, чином высок, деньгами и деревней одарили — четыреста душ! — дом купил, а всё, гляди-ка, не в радость, всё ему мало.

— Мало!

— А сколько хватит? Взаправду, что ль, царицу под бочок?.. Так она не тебя, Орлова выбрала.

— Ништо, Тимоша. — Григорий вдруг приподнялся, опёрся на локоть, мечтательно вздохнув. — Дождусь своего часа, я это знаю. Только когда станется, а годы летят...

— Ой, всплакнул! — фыркнул Розум. — Двадцать давно ли сравнялось?

Потёмкин взъерошил и так взлохмаченную голову.

— Лександр Македонский в шестнадцать армией командовал, царей в плен имал.

— Эх, куда тебя качнуло... То ж — Ма-ке-дон-ский!

— А Потёмкин — фамилия хуже? По мне, Тимоша, ежели взбираться, то в самую высь, а падать, так в бездонь... И взберусь!

— И упадёшь... — тихо добавил Розум.

— Не веришь? — глянул Потёмкин полыхнувшими в гневе глазами.

— Свят, свят, свят, — перекрестился Тимоша. — Ты не заболел, часом? Может, коновала позвать, чтоб кровь пустил? Или клистир вставить, чтоб от головы оттянуло?

Потёмкин сел, сжал плечи друга ладонями, притянул к себе:

— Я своего добьюсь, понял?

Тимошка вырвался из железных лап:

— Тю, скаженный, то шуткует, а то сатанинский глаз наставит, душу пронзит... Надевай, Геракл, штаны и дуй ко двору, эстафет прислали: быть на приёме её величества.

Счастливо блеснув на друга глазами, Потёмкин как на крыльях взлетел:

— Леоныч, одежду!

Довольный произведённым эффектом, Розум ворчал:

— О, вспапашился, дуй тя горой, крыльями замахал. Погоди, а то улетишь, потом ищи тебя... Так будем ставить полотняный завод в деревне? Я уж и мастера нашёл, итальянца.

Потёмкин, натягивая штаны, деловито отозвался:

— А не скрадёт всё? Они, эти птицы залётные, сбираются, только чтоб Русь поклевать. Нажрётся — и домой. — Он выхватил рубашку из рук умильно улыбающегося Леоныча.

Сидя на диване и любуясь на вмиг повеселевшего Григория, Тимоха рассуждал:

— А надо жалованье положить доброе, чтоб воровать не стоило. Воровство приказчика от хозяйской скупости происходит. А ежели чего — в Сибирь навеки.

— И то верно, — носился по комнате Потёмкин. — Дуй, налаживай... Леоныч! Палаш!

2

Смеркалось. В Летнем саду была малая иллюминация. Среди чинно прогуливающихся по аллеям мундиров и сверкающих каменьями роскошных платьев то и дело мелькали крылатки мещан и купеческие поддёвки — одним из демократических преобразований Екатерины было открытие доступа в петербургские парки простонародью, хотя при этом и оговаривалось, что людей, дурно одетых, а наипаче того — лапотников в приличные места не допускать. Вот и стояли у входов в «приличные места» надутые городовые, оберегая празднества от «неприлично» одетых. Сегодня стражей порядка хватало и внутри — в сад пожаловала сама императрица.

Проходя мимо ротонды, откуда доносилась благозвучная и раздумчивая музыка Гайдна, Екатерина хмыкнула и сказала, обращаясь к сопровождающему её Никите Панину:

— Не пойму, чем прельщает людей музыка... По мне что Гайдн, что Бах, что Вивальди — шум в ушах, и только. Как от Петькиной скрипицы.

Панин коротко рассмеялся — ему была известна нелюбовь царицы к музыке:

— Ох, и досадил же тебе, дражайшая, покойный. Даже к музыке охоту убил.

Екатерина тряхнула волосами:

— О мёртвых или хорошо, или ничего. Но, — посмотрела она на Панина потемневшими глазами, — правда есть правда: не жизнь с ним, а мука была, потому и содрогаюсь, вспоминаючи.

Никита Иванович сочувственно покачал головой, и несколько шагов они шли молча. Потом, взглянув на освещённое иллюминацией лицо Екатерины, Панин снова заговорил, теперь уже совсем другим тоном — вкрадчивым:

— Так-то оно так, да не все судят о царе покойном, как ты.

Угадав недосказанное, Екатерина подняла на него глаза:

— Вас это тревожит, Никита Иванович?

Он осмотрелся — свита замерла в отдалении, остановились кавалергарды сопровождения. Лишь наследник с двумя пажами играли в пятнашки неподалёку. И всё же граф понизил голос:

— Слухи расходятся, что не умер Пётр Фёдорович, а, свергнутый насильно, скрылся, выжидая своего часа.

— Мне доносил Шешковский, — понизила голос и Екатерина. — Более того, два Петра-самозванца на допросе были и отправлены в каторгу без лишней огласки. Оба из простонародья.

— Кабы только простонародье... Среди дворян недовольство — реформы твои круты, а Петрушин указ о вольности дворянской многим потрафил. И тень супруга покойного долго будет идти впереди тебя. — Приблизясь к фонтану, Панин тронул воду пальцами, вытер их кружевным платком и, глядя куда-то мимо Екатерины, добавил: — Сомневаются также в причине смерти его, особливо учитывая безнаказанность некоторых лиц и приближение их к трону.

Императрица сверкнула глазами:

— Зачем так длинно говоришь? Моя приязнь к Орловым небо застит?

— Ты догадлива, золотко моё. Но, — смягчил тон Никита Иванович, — кто женщине сердечную слабость в вину поставит?

Екатерина, потупя взор и вздёрнув брови, сокрушённо вздохнула:

— Чего торопят? Не идти же мне под венец с Григорием до окончания траура?..

Старый лис попался на приманку — он вздрогнул и, не сумев сдержать возмущение, почти крикнул:

— Только не это! — Спохватился и, притушив гнев, договорил всё же категорично: — Вдова императора Петра вольна править, а госпожа Орлова и дня не будет на престоле. Слишком зелен род, чтоб в высочествах ходить.

Екатерина, приблизив лицо, спросила с ехидцей:

— Может, не Орловы возводили меня на трон?

Панин упрямо мотнул крупной головой:

— На трон, сладчайшая ты наша, возводили тебя мы, родовитое дворянство... хотя и руками Орловых... — Он помолчал, глядя, как бегает по парку наследник, и добавил: Да и Павлуша есть — законный наследник.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация