Скобелев и сам хорошо сознавал, что здесь, на поле битвы, он более не нужен, что есть у него теперь дело более важное. Мало было того, что редут взят, его предстояло ещё удержать. Турецкий лагерь находился всего в трёхстах саженях. От занятого турками редута Реджи-табия русские отделены были только одной траншеей... Необходимо было во что бы то ни стало подкрепить уставших бойцов, но резервов уже не осталось. И Скобелев придумал: собрать рассеянные по лощинам остатки батальонов и выслать их на занятый редут.
После Скобелева принял командование в редуте генерал Добровольский, герой Ловчи. Спустя полчаса турки попробовали было возвратить захваченный русскими редут, но победители одним только ружейным огнём заставили их оставить попытки... При этом герой Добровольский оказался смертельно ранен, и начальство перешло к генералу Тебякину. Немного позже, после того, как Скобелев прислал собранных чуть не по одному солдату, суздальцы и либавцы под начальством подполковника Мосцевого через крытую траншею ворвались во второй редут и овладели этим укреплением.
Так оба редута — «Сердце Плевны» — были взяты русскими...
XXV
ЛЕГЕНДАРНЫЙ БОЙ
вершилось великое дело!
«Ключ» к Плевне был добыт. Плевна — чудовище, остановившее победное русское шествие, была уже близка к своему падению...
В этот день с огромными потерями взят был Гривицкий редут. Но это «приобретение» оказалось не весьма перспективным. Предусмотрительный Осман-паша так укрепил восточные высоты Плевненской долины, что взятие Гривицкого редута существенной пользы не принесло. Плевна оставалась по-прежнему неуязвимой, хотя русские и подошли здесь совсем близко.
Зелёные горы и редуты Абдул и Реджи, напротив того, держали Османа-пашу в руках. Потерей их турецкий полководец был до того ошеломлён, что приказал держать наготове обоз, чтобы уйти из Плевны за Вид, если не удастся вернуть редуты обратно.
А для защиты их Скобелев мог прислать только две с половиной сборные роты владимирского полка под командой майора Горталова и взвод артиллерии, который привёл в редуты раненый в щёку капитан Васильев.
Вскоре героев посетил генерал.
Молча въехал он в редут, сошёл с коня, вышел на бруствер и внимательно оглядел окрестности.
— Спасибо, ребята, за службу! — тихо поблагодарил он потом солдат. — Потрудились вы честно сегодня... Орлами налетели... Видел я, как дрались вы... Львы! Я счастлив, что командую такими молодцами... Устали?
— Устали, ваше превосходительство!
— Отдыхайте. Полдела совершили... Теперь удержаться нужно.
— Удержимся... Резервов бы маленько!
— Знаю. Спасибо, ребята, ещё раз! Вот и солнце показалось...
Действительно, под конец дня последние лучи заходившего солнца озарили небо.
— Знамёна на валы! — скомандовал генерал.
Редут сразу оживился.
Два батальонных знамени взвились над бруствером. Первый солнечный луч в этот день загорелся на их крестах; лёгкий ветерок колыхнул и, словно паруса, развернул их полотнища. Развеваясь над серыми валами, они точно призывали благословение небес на эту группу измученных целым днём непрерывного боя храбрецов.
— Майор Горталов!
Горталов, невзрачный армейский майор, небольшого роста, средних лет, довольно плотный, с симпатичным, добродушным, чисто русским лицом, в старенькой шинели с потёртыми древними погонами и в такой же шапке, очутился возле генерала.
— Вы остаётесь комендантом редута! — раздался голос последнего. — Могу я рассчитывать на вас? Тут нужно удержаться во что бы то ни стало... Подкреплений, не исключаю, и не будет. Дайте мне слово, что вы не оставите редута. Это «сердце» неприятельской позиции...
Горталов поднял руку, как бы присягая...
— Порукой моя честь! Живой я не уйду отсюда!
Генерал обнял и поцеловал героя.
— Сохрани вас Бог! Помните ребята: подкреплений не будет!.. Ещё раз говорю: рассчитывайте только на самих себя! Прощайте, господа!..
Отъехав с версту, генерал обернулся на редут. Весь он казался на высоте. Два знамени его в солнечных лучах гордо реяли над серыми камнями. Клубившийся внизу туман не успел ещё окутать их своей непроницаемой дымкой.
— На смерть обречённые! — печально прошептал генерал, как бы прощаясь с лучшими из своих сподвижников.
Ночь прошла для горталовского редута спокойно, но зато, едва забрезжил рассвет, начались бешеные атаки турок. Впереди редутов со стороны Плевны как будто живое кровавое море плескалось: это Осман-паша выбрасывал на редуты табор за табором. Но атаки были отбиваемы всякий раз. На редуте стояли уже не люди, а некие сверхъестественные существа. Для них не существовало ни усталости, ни смерти. Их громили с трёх сторон. Они то отбивались ружейным огнём, то сами кидались в ответные неистовые атаки. Но держаться было невозможно. Каждая отбитая атака только отсрочивала роковой момент.
Горталов уже приготовился к нему... Вдруг невдалеке послышалось неровное, слабое «ура»... Сперва в редуте подумали, что это ошибка, галлюцинация. Но — нет!.. «Ура!» звучало всё ближе и ближе, слышалась музыка...
— Братцы, родимые! — вскричал Горталов. — Держитесь, ради Бога! Подмога идёт, наши близко!..
А турки были уже возле самого бруствера. Прямо в лицо им так и грянуло «ура!». Ободрившиеся горталовцы встретили их штыками, и ещё раз была отбита атака...
Откуда же явились эти подкрепления?..
Ещё накануне Осман-паша выпускал свои таборы из Омар-табии, стремясь удержать радишевский отряд от помощи зеленогорцам. И в этот день послал он их, но удар пришлось принять слабому отряду полковника Эрна, оберегавшего правый фланг зеленогорцев от обхода. Эрн не только принял и выдержал удар турок, но ещё сам перешёл в контрнаступление. Осман-паша выслал против него новые силы, и бой разгорелся...
У Скобелева не было под рукой ни одного свободного солдата. На третий гребень с остервенением лезли турки из Кришина. Их отбрасывали одним только ружейным и артиллерийским огнём, но оставить гребень без защитников было невозможно. Тогда Скобелев спешил сотню донцов и послал их против турок, наседавших на отряд Эрна. Турки были отбиты и отогнаны к своим укреплениям. Но тут Скобелев получил от Горталова уведомление, что далее держаться он не в состоянии, что турки готовят атаку решительную, массовую... Мало того, Горталов уведомлял, что среди его солдат — истомлённых, измученных, голодных — может начаться паника, и они оставят редут... если только не будут ободрены хотя бы незначительной поддержкой.
Михаил Дмитриевич всё ещё не терял надежды, что главному его начальнику князю Имеретинскому удастся выпросить в главном штабе подкрепление, и опять решился на то рискованное дело, которое помогло ему накануне овладеть редутами.
