И вот по такой пустыне Скобелев шёл во главе целой колонны. Чем далее углублялись в Усть-Юрт, тем всё более возрастало удивление к этому человеку. Он казался железным. Скобелева никогда не видели не только утомлённым, мрачным, отчаивающимся, но его не видели даже небрежно одетым. Воды недоставало и для людей, а китель подполковника всегда был чист, без малейшего пятнышка. Чехол фуражки также сверкал белизной; сапоги — до блеска начищены. Сам он был всегда причёсан, умыт и часто около него витал аромат каких-то тонких духов... Глядя на него, подтягивались и другие офицеры его отряда. И они старались держаться бодро, одеваться по возможности чистенько, не распускаться, несмотря ни на зной, ни на утомление. Скобелев являлся для них примером, которому они изо всех сил стремились следовать. Со всеми товарищами Михаил Дмитриевич был ласков, предупредителен, но ни перед кем не заискивал и даже по обыкновению держался несколько в стороне.
— Не нашего поля ягода! — не раз вздыхал капитан Агапеев, почти изменивший свои взгляды на Скобелева. — Совсем не нашего!
С толстяком соглашались все товарищи. Да и как не согласиться!.. Каждый так или иначе чувствовал над собой превосходство этого молодого офицера. Чувствовал невольно — ибо Скобелев ничем не выказывал, не подчёркивал его. Он подчинял товарищей своему влиянию, сам того не замечая, даже, может быть, вовсе не желая такого подчинения. Но особенно проникались уважением и почтением к Скобелеву солдаты. Они выучились понимать его взгляды, жесты, различать интонации в голосе. В качестве начальника передовой колонны Скобелеву первым со своими людьми приходилось подходить к колодцам. Здесь каждая капля воды виделась драгоценностью. Живительную влагу нужно было беречь как зеницу ока. Воды в колодцах обыкновенно находили мало, и между тем каждый в отряде должен был получить хоть по нескольку глотков её, пополнить запасы, истраченные во время перехода; нужно было напоить животных: верблюдов и баранов, а последних гнали за отрядом целые стада. Истомившиеся животные, приближаясь к колодцам и чуя воду, бросались к ним опрометью ещё издали. Случалось, что нахлынувшие массой животные с разбега попадали в ничем не огороженные колодцы и тонули там. Часто бывали также случаи, когда истомлённые жаждой люди, забыв обо всём, кидались к воде и, конечно, в беспорядке напрасно тратили её, проливая из вёдер, расплёскивая при передаче вёдра от одного солдата к другому. Иногда люди вступали из-за воды в борьбу с обезумевшими животными. Бывали примеры, что подолгу не удавалось восстановить порядок. Ничего подобного не было при Скобелеве. Этот человек умел предусматривать даже случайности. При приближении к колодцам высылалась вперёд команда надёжных солдат, которые оцепляли колодец и никого не подпускали к нему, пока с глубины этих ям добывалась драгоценная влага. Затем устанавливалась очередь. Вода раздавалась строго размеренными порциями, и ни капли её не пропадало напрасно, да ещё выдерживался строгий порядок.
Солдаты с проницательностью истомившихся людей приметили, что их командир получает свою порцию воды всегда последним, и это умиляло их и вместе с тем невольно побуждало каждого быть терпеливым и строго соблюдать очередь.
Командир передовой колонны добился полного порядка, не прибегая ни к строгим приказаниям, ни к внушениям, а единственно силой своего личного примера...
Так прошли по Усть-Юрту мимо колодцев Каракин, Дюсембай, Черкезлы, Ак-мечеть и отсюда по безводному на расстоянии семидесяти пяти вёрст пространству к колодцам Ильтедже. Здесь отряду дан был продолжительный отдых. В колодцах Ильтедже вода оказалась в изобилии и даже весьма сносная на вкус. Во время стоянки в Ильтедже получили известие, что красноводский отряд полковника Маркозова потерпел полнейшую неудачу. Пройдя по пустыне около двух третей пути, этот отряд потерял почти всех животных и во избежание гибели людей должен был ни с чем вернуться в Красноводск. Мангышлакскому отряду грозила та же участь, но благодаря предусмотрительности начальников он избежал её и продолжал благополучно своё движение по Усть-Юрту.
VII
ПЕРВЫЕ РАНЫ
а Ильтедже Скобелеву пришлось снова стать во главе небольшого отдельного отряда.
Дело в том, что весть о наступлении «белых рубах» — так здесь называли русских — уже успела разнестись по всем кочевьям. Хивинские хищники видели, что русские почти прошли уже пустыню Усть-Юрт, и «проклятое место» не защитило их оазиса от этих смелых и выносливых пришельцев. Но хивинцы могли ещё остановить движение и даже погубить весь отряд. Стоило им только испортить воду в колодцах на пути, и, как ни закалены были лишениями войска Ломакина, продвижение по пустыне стало бы для них невозможным, отряду пришлось бы вернуться ни с чем. Следовало предупредить покушение на колодцы, и Ломакин поручил это трудное и ответственное дело Михаилу Дмитриевичу.
Скобелев охотно принял поручение и просил только одного: действовать сообразно с обстоятельствами. Это ему было разрешено, и небольшой, порученный Скобелеву отряд выступил в четвёртом часу утра первого мая и из Ильтедже.
Двинулись налегке. До наступления зноя достигли колодцев Байлар, и здесь Скобелев дал своим людям продолжительный отдых. Пробыли у Байлара, пока не стал спадать зной. Солнце пекло невыносимо, но скобелевцы держались стойко. Никто из них не метался по бивуаку, не слышно было ни стонов, ни жалоб. Наоборот, истомлённые люди шутками поддерживали друг друга. На всех действовал ободряюще пример начальника. Будто не из плоти и крови был этот человек. Джигиты-киргизы, нывшие в его небольшом отряде в качестве проводников, казались ставшими — и их допекал палящий зной; а Михаил Дмитриевич держался так, как будто не было ни этих иссушающих лучей, ни этой бескрайней пустыни, в которой дышала жаром каждая песчинка. Каковы должны быть усилия воли, чтобы мог держать себя так этот человек, стремившийся подвигами изгладить из памяти людей ошибку своей юности...
Из Байлара перешли к колодцам Кизил-ахир. Далее приходилось пройти пятьдесят три версты до колодцев Байчагир, а идти следовало по совершенно безводному пространству. Нужно было спешить во что бы то ни стало. Среди пустыни стали попадаться следы людей. Кое-где встречались кости павших животных, видны пыли протоптанные тысячеголовыми стадами тропинки, колеи от тяжёлых колёс туземных арб, следы конских копыт. Это были тревожные признаки. Что стоило полудикарям, проходя, засыпать оставляемые колодцы? Хивинцы вполне могли содеять это: так они остановили бы врага, шедшего с оружием на их приют. И вот Скобелев с двенадцатью казаками и десятью киргизами, оставив остальных людей на майора Аварского, на рысях помчался к Байчагиру. С небольшими остановками прошёл он по безводной пустыне, и — о радость! — колодцы, за участь которых так страшился Михаил Дмитриевич, оказались нетронутыми; он пришёл к ним раньше, чем успели побывать около них киргизы и туркмены. Отряд был обеспечен водой, но русских было так мало, что скопищу неприятеля ничего не стоило бы задавить числом горсточку самоотверженных удальцов. Приходилось сразу после утомительного перехода браться за тяжёлую работу. Казаки и киргизы, едва утолив жажду, начали насыпать возле колодца брустверы, за которыми они могли бы отсидеться в случае нападения неприятеля. Скобелев с поразительной неутомимостью руководил всеми работами. Быстро выросли завалы, и когда подошла основная часть колонны, для стрелков уже было готово надёжное укрытие.
