Это таборы Сулеймана-паши ведут непрерывные атаки на засевшую среди утёсов горы Святого Николая горсть русских. Мало, совсем мало их... На Шипкинском перевале засел Орловский полк с двумя батареями 9-й артиллерийской бригады, с шестью орудиями 2-й горной батареи. С орловцами пять сотен спешенных казаков и пять неполных дружин болгарского ополчения. Только и всего. Против них сто таборов турецкой пехоты — Сулейман-паша присоединил к себе все ранее его бывшие в Забалканской Болгарии силы Реуфа-паши да притянул ещё выбитый русскими, только что взявшими укреплённый турецкий лагерь Ловчу, её гарнизон. Силы совсем неравны. Войска Сулеймана — настоящие войска. Его солдаты храбры, настойчивы, спокойны в бою, артиллеристы опытны в стрельбе в горах. Трудно противостоять им.
На горе Святого Николая засел 3-й батальон орловцев со второй батареей 9-й бригады и со «стальной» батареей. В этой последней орудия хорошо знакомые туркам. Прежде они принадлежали им. Русские отбили их при взятии турецких позиций, и теперь жерла стальных чудовищ несут смерть своим бывшим хозяевам. На правом фланге укрылись в ложементах 2-й и 3-й батальоны орловцев, за которыми высились «средняя» и «круглая» батареи с орудиями пятой батареи 9-й бригады и др. Из 2-го батальона орловцев две роты засели в Орлином гнезде. На правом фланге вторая, третья и пятая дружины болгар-ополченцев. У подошвы горы, в сторону к шоссе, где была турецкая караулка, стали в резерве три орловские роты и первая и четвёртая болгарские дружины.
Турки заняли Тирсово — Малый Вадек. Там у них батареи расположены ярусами. Орудий же у Сулеймана-паши столько, что всю гору ими уставить можно. Справа они на Лысой и Лесной горах — здесь они укрепились всего на расстоянии версты с небольшим от русских.
С семи часов утра 9 августа начался на Шипке кромешный ад. Десять раз и всё новые таборы турок ходили в атаку на защитников горы. Изумительны были их упорство и энергия. На подступах зажгли фугасы... Двигается штурмующая турецкая колонна... Вот она уже близко совсем. Сейчас должны кинуться враги на русские ложементы. Вдруг вздрагивает земля, раздаётся глухой удар, и сейчас же вырастает груда трепещущих в предсмертной агонии тел. Отхлынет на мгновение волна живого моря, а ей на смену уже катится новая.
Петко Гюров, ослеплённый всем ужасом, обезумевший от всего этого ада, бился в передовом ложементе. Он, как во сне, видел перед собой и турок, и своих товарищей. Ни до тех, ни до других ему не было дела. Юноше представлялось, будто только он один сидит здесь в яме и сдерживает всех этих людей в красных фесках. Петко ожесточился, остервенился, жизнь перестала существовать для него. Он только и думал о том, как бы побольше сбить с ног врагов.
Рядом с ним сражалась с таким же ожесточением женщина. Это была болгарка Райна, приставшая к ополчению в Казанлыке. Турки там незадолго до прихода русских перерезали её семейство, и она пошла в ряды ополчения, чтобы отомстить палачам за смерть близких.
По другую сторону Гюрова, мало в чём уступая взрослым, дрался Лазарь. Теперь никто не обращал на него внимания и не прогонял из рядов ополченцев. Всё-таки это были лишние руки, которые могли сделать по туркам не один лишний выстрел. А сколько было выстрелов, настолько меньше становилось и число наступавших врагов.
Около полудня подошёл к защитникам перевала Брянский полк с бригадным командиром генералом Дерожинским
[55]. Этим подкреплением пока приходилось довольствоваться. Остальные ближайшие полки 9-й дивизии, Севский и Елецкий, вместе с Орденским драгунским защищали от турок соседние перевалы — Елененский, Бобровский и Хаинкиоский, где ожидались не менее активные атаки турецких таборов.
Немножко как будто легче стало. Брянцы подошли, и турецкие атаки уж были не так упорны.
Невыносимый зной томил защитников Шипки; отовсюду слышались отчаянные крики: «воды!», «пить, ради Создателя!», и у разгорячённых непомерными усилиями людей не было чем утолить свою жажду, освежить запёкшиеся губы...
— Я знаю, тут недалеко есть ручей! — сказал Лазарь Гюрову.
— Ну так что же! К нему разве проберёшься? — сурово ответил тот.
— Я попробую!..
Петко посмотрел на брата воспалёнными глазами и почти равнодушно сказал:
— Попробуй...
Мальчуган, словно змея, выскользнул из ложемента.
На его исчезновение не обратили внимания.
Лазарь, между тем, совсем припав к земле, полз, укрываясь за камнями. Ему и самому страшно хотелось пить; он даже и не думал, сколько сможет принести воды своим товарищам. Вдруг он увидел прямо перед собой двигавшуюся вперёд турецкую колонну. Это турки шли в новую атаку на русские ложементы. Очевидно, колонна только что была введена в бой. Турки шли густой цепью без выстрелов, держа штыки наперевес. Русские пули ни на мгновение не останавливали их. Картечь и гранаты с русских батарей тоже не производили на них впечатления. Падали сразу десятками, и сейчас же цепь смыкалась и продолжала наступление.
«Возьмут теперь, всё погибло! — с отчаянием подумал Лазарь, притаившийся за большим камнем. — Измучились все... не выдержать... Что делать?»
Взгляд его упал на торчавший из-под земли обрывок фугасной трубки. Он слышал ещё утром, что несколько заложенных в земле фугасов не взорвались...
«Что если попробовать? Может быть, это не взорвавшийся?» — блеснула у мальчугана мысль.
Он знал, как взрываются фугасы. Ещё в это утро вместе с сапёрами 7-го батальона Лазарь сам закладывал их. Размышлять, обдумывать вероятности не было времени. Мальчик зажёг фугас... Последовал мощный взрыв. Неожиданностью своей он на этот раз смутил турок. Ничего подобного они не ожидали с этой стороны. Замешательством неприятеля воспользовались дружинники и присоединившиеся к ним брянцы. Часть их, не дожидаясь подхода турок, выскочила из ложементов и кинулась на обескураженного неприятеля. Приступ был отбит. Это был последний — десятый за истекающий день приступ.
Лазарь, надеявшийся спуститься по откосам к ручью, пробивавшемуся, как ему было хорошо известно, под кручами, только теперь сообразил, что не во что набрать ему воду для товарищей. Но он не растерялся. Одна мысль навела его на другую. Он даже громко вскрикнул от радости, когда эта новая мысль пришла ему в голову. Ведь он знал, что в этих горах скрывается в ущельях множество бежавших после выхода русских из Казанлыка болгарских семей. Его знают, он сумеет убедить земляков с габровской стороны натаскать солдатам воды. Только бы не заметили его турки...
