Кажется, сегодня вся Вселенная была против нее. За что, почему так? Как охранники успели загородить его собой, почему он еще не сдох?! Идеальный, как ей казалось, план провалился, бесславно и бездарно.
Тихо-тихо девушка потянула предохранитель и положила палец на спусковой крючок. Нет, сегодня все должно завершиться, слишком много зла творит ее отец, слишком много слез пролито по его вине.
Звуки борьбы стихли, оставшийся в живых разведчик мазнул фонарем по рельсам, очертил круг. Было слишком снежно, чтобы что-то разглядеть. В пятнах света снег был алым от крови, над трупами клубился пар.
– Ненавижу… Я ненавижу тебя… – почти беззвучно, одними губами выговорила Аля. Палец до упора вдавил холодный металл. Щелчок, неприлично громкий в наступившей тишине. Осечка. – Черт!
Видимо, Геннадий Львович и впрямь продал душу дьяволу. Впервые в жизни верный пистолет подвел девушку.
– Руки вверх!
Алевтина отбросила бесполезное оружие и подняла руки. Все кончено. Что теперь будет? Едва ли Доктор Менгеле оставит ее выходку безнаказанной, только вот… На что хватит фантазии сумасшедшему ученому?
– Вперед.
Аля не помнила, как спустились в убежище, мысли были вязкими, как клей, девушку окутало какое-то странное, тупое безразличие. И усталость, бесконечная усталость. Скорее бы уже все кончилось.
Геннадий Львович, успевший снять защитный костюм, что-то достал из рюкзака, обхватил дочь за плечи. Алевтина замерла, пораженная этим отцовским жестом – Доктор Менгеле никогда не обнимал свою дочь. И спустя мгновение пожалела – в предплечье уколола иголка.
– А теперь, дорогая, ты немного поспишь, пока я закончу свои дела здесь, и мы отправимся в Мытищи. Там я займусь твоим воспитанием. Нет, пока можешь не бояться – это обычное снотворное, чтобы ты не наделала очередных глупостей и не сбежала, пока я буду занят, а еще – чтобы никто не знал о маленьком инциденте на поверхности. Для всех – ты просто решила навестить любимого папочку, – прошипел ей в ухо ученый, и его голос звучал зловеще.
Алю замутило от страха. Из бункера военных живой она уже не выйдет, и смерть ее будет страшной… Девушка хотела крикнуть, позвать на помощь. Пусть лучше расстрел, она была готова признаться в покушении на Геннадия Львовича – только не в Мытищи. Губы будто одеревенели, веки стали тяжелыми. Старый паук предусмотрел все. Теперь все кончено… Алевтина провалилась в сон.
Она проснулась спустя почти сутки, одетая в защитный костюм. Рядом стояли уже готовые к выходу Доктор Менгеле и его сопровождающий. Их провожал сам Валерий Станиславович.
– Поправляй здоровье, Птичка, и возвращайся, мы будем по тебе скучать! Совсем переутомилась, бедняжка, даже попрощаться ни с кем не успела, все спала, – он по-отечески обнял девушку и напутственно подтолкнул к выходу.
«Поправить здоровье?! Что отец наплел им всем? Нет, только не в Мытищи! Меня там убьют, страшно убьют!» – мысли текли медленно, с трудом, а язык не слушался вовсе.
– По…по… – Алевтина отчаянно пыталась выговорить «помогите», но в горло будто набили ваты.
– Пока, пока, дорогая. Еще свидимся! – помахал рукой командир, по-своему расценив странные звуки.
Гермодверь захлопнулась, и крошечный отряд вышел в зимнюю ночь. Аля еле шла, цепляя ногами каждую кочку, сейчас о побеге не могло быть и речи. К тому же, охранник Доктора Менгеле не спускал с нее дула автомата.
До Мытищ вместо расчетных трех часов добирались почти пять. Алевтина едва не окоченела от холода, под защитным костюмом не оказалось даже куртки, только тонкая рубашка. Геннадий Львович поглядывал победно – наказывать непутевую дочь он начал уже сейчас.
«Но ты, мерзавец, не учел одного. Что на морозе от твоих транквилизаторов нет толку…» Сознание прояснилось, и даже страх отступил, оставив кристальную ясность мыслей. Девушка старательно изображала прежнюю «пьяную» походку, чтобы отец ничего не заподозрил.
Отряд подходил к убежищу военных. Эту часть Мытищ Аля знала весьма неплохо, довелось в одну из вылазок обойти почти все окрестности. Только бы в этот раз повезло!
Мутанта в одном из зданий Алевтина приметила еще на подходе. Не зря она так долго тренировалась на площадке, дрессируя Шварца, сейчас ей было достаточно пары жестов руками, которые точно должны были раззадорить чудовище. Для конвоира они выглядели так, будто девушка растирала замерзшие запястья.
Боковым зрением Аля увидела, что приманка сработала. Монстр направился за ними вдоль здания, внимательно приглядываясь к незваным гостям. Алевтина будто случайно повернула голову в его сторону.
– Мутант! – вскрикнула она.
Конвоир на мгновение отвлекся. Этих секунд девушке было достаточно, она бросилась бежать. Сзади грянул выстрел, ногу обожгло болью, куда-то вниз, в ботинки потекло теплое. Аля оступилась, заскользила по заснеженному асфальту, боковым зрением успев увидеть отца, вновь поднимающего пистолет. Пока его охранник был занят мутантом, Геннадий Львович решил расправиться с дочерью.
Алевтина вскочила, страх заглушил боль. Только не в лапы Доктора Менгеле. Куда угодно, только не к нему.
Девушка бежала так, как никогда в жизни, перед глазами чернело, сердце колотилось где-то под ребрами, нога горела огнем.
Ее преследовали. Видимо, с чудовищем опытный разведчик все же справился. Аля нырнула под забор, едва не захлебнувшись снегом. Сюда мужчине точно не протиснуться, этот лаз был маловат даже для худенькой девушки.
Пожалуй, это ее спасло. Чуть-чуть везения. Вселенная, пожалуйста, еще чуть-чуть!
Алевтина продолжала бежать, оскальзываясь, утопая в снегу почти по пояс. Она неслась мимо теплоцентрали, не разбирая дороги, куда угодно, лишь бы не оставаться в Мытищах. Здесь все – предатели. В любом из бункеров Доктор Менгеле достанет свою дочь. Только бы оказаться подальше отсюда.
Силы были на исходе, дыхания не хватало, легкие разрывало от холода и нехватки воздуха, не спасали даже годы тренировок. Последние несколько метров девушка пробежала уже вслепую, перед глазами стояла мутная пелена.
«Юре было бы за меня стыдно…» – мелькнула последняя мысль, и сознание погасло.
* * *
– Ну, а дальше ты уже знаешь. На два года я застряла в Нагорном. Мужланы, много лет не видевшие красивого женского тела, едва меня не разорвали, а сопротивляться… Все было, как в тумане, в каком-то бреду, я желала им смерти, страстно желала, но вместе с тем – мне некуда было идти. Я исследовала все окрестности, появлялась и у теплоцентрали, и даже к бункеру военных подбиралась, рискуя жизнью, – уж очень мне хотелось получить весть о том, что мой отец подох собачьей смертью. Но увы – он был жив, как ни прискорбно.
Алевтина сидела на кровати, обняв колени, горестно сгорбившись, воспоминания причиняли ей боль. Девушка по-детски шмыгнула носом и утерлась тыльной стороной ладони. Дима молчал, не зная, что сказать на такие страшные откровения.
