– Ты говорила про дневник Алексеевой, как будто бы знала, что происходит у нас. Откуда? Марина появилась позже. Когда ты бежала в Нагорное, бункер в Раменках был еще жив и процветал, никто и предположить не мог, что все обернется так…
Аля тоскливо ухмыльнулась краем губ.
– Кирилл зря погиб в ваших лабораториях. Впрочем, когда его допрашивали, о том, что я жива, действительно не знал никто, кроме жителей Нагорного. Уже позже обо мне узнал еще один человек. Сама Марина Александровна. Мы с ней встретились случайно, она поклялась никому не говорить обо мне и отомстить Доктору Менгеле за все искалеченные судьбы.
* * *
Декабрь 2033
Прошли сутки с той страшной минуты, когда Женю выбросили на улицу умирать. В убежище военных готовились к операции по захвату Теплоцентрали, Геннадий Львович целыми днями пропадал в лабораториях, занятый поиском противоядия от грибов и разработкой «капель берсерка», полковник Рябушев лично наблюдал за расчисткой последних метров туннеля до гермоворот. Марина с трудом нашла в себе силы подняться с кровати, мельком глянула на свое отражение в небольшом зеркале. Опухшее от слез лицо, злые, полные отчаянья глаза, обведенные краснотой, растрепанные, криво остриженные волосы.
Ночью женщина не спала, рыдала в подушку, проклиная себя и судьбу. Решение было принято, осталось лишь дождаться, пока два бункера сольются в один. Алексеева больше не верила в человеческую честность. Она была практически уверена, что когда падут гермоворота между военными и Теплоцентралью, на стороне проигравших окажется слишком много предателей – тех, кто сдастся на милость победителя и пополнит ряды «высшей касты». Слишком уж хорошо всем Мытищам было известно о методах полковника и Доктора Менгеле.
Это разочаровывало женщину и вместе с тем вызывало невыносимое желание приставить к виску пистолет. Марина разрывалась от стыда и горя, вспоминала отчаянно-просящие лица пленников, ненавидела себя – и не видела выхода. Скоро это все закончится. Скоро не останется больше ничего.
Занятая горькими раздумьями, она вышла на поверхность и пошла, не разбирая дороги, утопая в сугробах. Она надеялась увидеть хотя бы тело своего бедного Жени, попрощаться с ним и попросить прощения. Но увы, ночной снегопад занес все следы, город укутался в белое и спал, было сумрачно, солнце не могло пробиться сквозь тяжелые тучи.
Женщина шла быстро, не оглядываясь, даже не доставала пистолет, он так и болтался где-то на поясе, в кобуре. Пожалуй, ей было бы проще, если бы какой-нибудь голодный мутант вышел ей навстречу и разорвал, но нет, в Мытищах все было спокойно и тихо.
Алексеева бросила взгляд на трубы теплоцентрали, поджала губы. Постучаться бы к ним в двери да закричать: бегите, бегите отсюда, хоть на растерзание голодным монстрам, это не так страшно, как то, что случится с вами, когда гермозатвор рухнет. Нет. Пусть все идет так, как идет. Марина поклялась себе не вмешиваться.
Она свернула к кладбищу и неожиданно для себя оказалась под сводами часовни с обрушившимся куполом. Женщина села на снег, скрестив ноги, и задумалась о своем. Было тихо, и среди белого безмолвия скрип снега под человеческими ногами показался особенно громким.
Алексеева бесшумно вскочила и прижалась к стене. Мимо нее скользнул закутанный в резиновый плащ силуэт.
Марина прищурилась. Разведчик. Девушка. Видимо, опытная – движется уверенно, ружье на плече несет так, чтобы выстрелить практически мгновенно. Однако что-то не то было в ее фигуре. Слишком уж непропорционально округлялся защитный костюм в районе живота. Алексеева, наконец, осознала и удивленно вскинула брови. Ну, и что теперь делать?
– Опусти оружие. Я не причиню тебе вреда, – негромко сказала женщина.
Разведчица круто обернулась и вдруг охнула и со стоном села на снег, хватаясь за живот. Ружье выскользнуло из разжавшихся пальцев.
– Что с тобой? Чем тебе помочь? – Марина опустилась на колени рядом с ней.
– Все хорошо, – ответила девушка, поднимая голову. – Кто вы такая?
– Э, нет, дорогая. Сначала ты расскажешь мне, что делает беременная женщина на поверхности в одиночестве. Уверена, у тебя есть веские причины.
– Алевтина, – разведчица протянула руку. Через окуляры на Марину уставились удивленные огромные глаза. – Видимо, я допрыгалась и попалась, верно? Вы либо от полковника Рябушева, либо с Теплоцентрали. Такие встречи в мои планы точно не входили.
– Логично, – заметила Алексеева. – Я действительно из бункера военных. Но их подковерная возня с захватом заложников в рабство мне совершенно не интересна, поэтому можешь успокоиться, и давай-ка говори, откуда ты, я провожу тебя в безопасное место.
– Очень мне нужна ваша помощь! – презрительно фыркнула Аля. – Сама дойду.
– Ну уж нет, детка. Разгуливать в твоем положении по снегу и холоду – точно не самая лучшая идея.
– Доктор Менгеле еще жив? Этот старый мерзкий паук не нашел на свою голову мутанта или недоброжелателя? – вдруг спросила девушка.
– Вот оно что… – печально вздохнула Марина. – Мне ты можешь рассказать правду.
Алевтина раздраженно тряхнула головой.
– Мне терять уже нечего, – бросила она и заговорила.
Женщины беседовали долго. Уже стемнело, среди тяжелых туч проглядывала луна. Объединенные ненавистью к Геннадию Львовичу и мытищинским военным, Марина и Аля, поддавшись внезапному порыву, рассказали друг другу все свои тайны.
Алексеева узнала, что перед ней дочь Доктора Менгеле, преданная отцом, спрятавшаяся от него в Нагорном, а Алевтине была поведана тайна бункера в Раменках.
Обе плакали – две одинокие души, истерзанные, искалеченные, слезы застывали на щеках на морозе, но женщины не чувствовали холода и времени, исповедуясь друг другу в разрушенной, заброшенной церкви.
– Если Геннадий сдохнет, я смогу вернуться домой, – прошептала Аля, вцепившись Марине в руку.
– Я обещаю тебе. Никто не знает о том, что я задумала, только ты. Последние мытищинские убежища перестанут существовать третьего января, а вместе с ними – и все сволочи этого города.
– Надеюсь, хорошие люди после смерти попадут в рай, – вздохнула Алевтина.
Кому, как не ей, понять Алексееву? Здесь все средства хороши. Этот город больше не заслуживает жизни, слишком страшные вещи творятся под землей, слишком много боли и страданий.
Марина проводила Алю почти до самых дверей бункера. Она шла обратно, вглядываясь в темные остовы домов, и думала, что Доктор Менгеле заслуживает самой страшной кары. Как и Рябушев. Как и все их приспешники. В отличие от своего ученика, заключенного в карцер за неповиновение, Вязников не расплатился своими мучениями за то, что творил, за пролитые слезы своих жертв. Скоро. Очень скоро все это кончится. Карфаген должен быть разрушен.
* * *
– Она так хотела все закончить… А начала новый круг. Порой мне кажется, что все напрасно, умерли лучшие, самые светлые и чистые, пострадавшие ни за что, а моральный урод Геннадий жив.
