Дима понимал, о чем говорит наставник. В отличие от Доктора Менгеле, он как раз был молод, хоть и порядком потрепан жизнью, ему бы и править на вновь захваченной поверхности, вершить судьбы по праву имеющих знание. Но только вот от этой мысли становилось совсем тошно, юноше куда раньше, чем в свое время Алексеевой, открылось понимание того, что мир, о котором мечтает его учитель, не должен существовать никогда, он должен умереть, не родившись. Но юноша был один против всех, даже Алевтина оказалась на стороне своего отца, требуя продолжать эксперименты. Застрелить бы Геннадия и сдохнуть самому, покончить со всем, в Загорянке нет людей, которые смогли бы продолжить дело сумасшедшего ученого. Да слишком поздно. Молодой ученый уже ведет отряд по поверхности в неизвестность, возможно – на смерть. Жалкий, сдавшийся червяк. Тряпка. Марионетка Доктора Менгеле.
Сквозь белое зыбкое марево пробился желтый сполох фонаря. Два длинных, один короткий. И спустя несколько секунд снова. Неужели все же нашли?
Дима заторопился, оступаясь в сугробах, почти бегом обогнул остов поезда и вышел к невысокой будке с плоской крышей, провалившейся под тяжестью снега.
Виталий уже успел отковырять прогнившую решетку и теперь светил фонарем вниз, в шахту, отвесно уходившую на многие метры под землю. Аля с недоверием разглядывала казавшиеся совсем хрупкими скобы-ступеньки, подергала одну, раздраженно стряхнула ржавчину с перчаток. Из темноты один за другим возникали остальные разведчики.
– Нашли, что ли? Это то, куда нам надо? – прогудел один из них, молодой парень по имени Иван, которого Леушевский ласково называл «Иванушка-Дурачок» за его смелость, граничившую с глупостью.
Разведчик перегнулся вниз, едва не упустил фонарик, пытаясь разглядеть дно.
– Я не знаю, то или не то, – честно признался Дима. – Но других вариантов у нас, похоже, нет. Значит, будем пробовать спуститься сюда.
Алевтина отобрала у Ивана фонарь и замерла у края шахты.
– Ох, не нравится мне все это, – вдруг сказала она, делая шаг назад.
В темноте и тишине ее голос прозвучал зловеще. И всех будто прорвало – плотина тщательно сдерживаемого страха рухнула. Никто из разведчиков не произнес ни слова, но ужас, витавший в воздухе, был настолько очевиден, что не почувствовать его было невозможно.
Дмитрий, будто невзначай, мазнул светом по лицу Виталия. Так и есть. В глазах паника, хоть и молчит, скрывает.
Спускаться под землю, в заброшенный туннель, где может обитать невесть что, где в закрытом пространстве от любой опасности практически не будет путей отступления, было верхом безрассудства. Но куда более глупым и опасным решением было бы идти пешком через всю Москву. Что расплодилось там, на изрытых воронками и забитых остовами машин улицах – черт знает, уж лучше под землю, жителям бункеров туннели привычнее.
Юноша подошел к Але, отозвал ее в сторону, пока разведчики бросали вниз куски бетона и светили фонарем, пытаясь выяснить, насколько глубоко уходит шахта.
– Чего ты боишься?
– Не знаю, – тихо ответила девушка, и ее голос задрожал. – Честно, не знаю. Но бывает, стоишь перед входом в темную комнату, и что-то будто шепчет: не ходи, быть беде! И вроде и нет ничего внутри, а все равно, шагнуть в темноту – как на эшафот.
– Ну, что там может быть? Давай рассуждать логически, это просто туннель, монстры с поверхности туда вряд ли могут попасть, ядовитый мох живет на деревьях. Просто темнота и бетонные стены, и больше ничего, – забормотал Дима, прижимая девушку к себе. Он сам не верил в то, что говорил. Его мучил тот же иррациональный, не поддающийся доводам разума страх.
– Да какая, к черту, логика! Этот мир давно сошел с ума! – выкрикнула Алевтина, уже не в силах сдерживаться.
– Тише, тише. Птичка, ты веришь мне? Я два раза вытащил тебя с того света, вытащу и еще. Я никому тебя не отдам, ни мутантам, ни Доктору Менгеле, ты – моя единственная радость в этом мире, и никто тебя у меня не отнимет. Не бойся ничего, – юноша гладил ее по спине, утешая.
Наконец, они вернулись к группе.
– Ну, глубина там метров шесть, вниз ведут скобы, до дна фонарь не добивает, но мы туда камней накидали, вроде как падают на бетон. Если нам туда, надо идти, – Виталий с явным недовольством махнул рукой в сторону шахты, пятно света метнулось полукругом, повторяя его жест. Было видно, что разведчику тоже крайне не нравилась мысль о спуске в неизвестность.
– Значит, надо идти, – повторил за ним Дима. – Спускаемся по одному. Я иду первым. Если внизу чисто – я дам сигнал, крикну. Если со мной что-то случится…
Юноша осекся, взглянув в перепуганные глаза Алевтины, замолчал, махнув рукой, и решительно направился к решетке. Отступать было некуда.
Есть выполнять. Только вперед.
Глава 12
Туннель
Ржавые скобы угрожающе скрипели под ногами, но выдержали. Спуск показался Диме настоящим адом, одной рукой он пытался удержаться, вторая плетью висела вдоль тела, к ней был примотан фонарик, освещавший черную бездну. Десять. Пятьдесят. Сто. Эти ступени казались бесконечными. На сто пятидесятой отвесная стена наконец закончилась, и молодой ученый спрыгнул на гнилые доски, влажно спружинившие под ногами, даже под его небольшим весом они рассыпались в труху.
Дима нервно обернулся, отстегнул от рукава фонарь и осветил глухой мрак.
Впереди был туннель, темная труба с неровным и щербатым бетонным полом, утопленные в углубления рельсы устремлялись вдаль, в сторону Москвы.
Желтое пятно света выхватило несколько метров и потерялось в темноте. Дмитрий прислушался. Тихо… Где-то вдалеке капала вода, эхо отражалось от стен.
Сзади до самого потолка возвышался покрытый облупившейся краской гермозатвор. Путь был только вперед: механизм за годы заржавел настолько, что открыть его не представлялось ни малейшей возможности. Впрочем, в этом не было смысла, за воротами – несколько километров ветхого бетона и завал почти у самого бункера Метровагонмаш.
Сердце гулко колотилось в груди. Отставить панику. Здесь нет ничего страшного, все тихо и спокойно.
– Слишком спокойно, – пробормотал Дима. Если бы здесь завывал ветер или хотя бы бегали крысы, ему было бы легче. Но вокруг – тишина, прерываемая сводящим с ума стуком капель. Вдох-выдох. Какие неуместные фантазии рисует воображение…
Юноша поднял фонарь вверх.
– Спускайтесь! – крикнул он, и его голос закружился, понесся куда-то далеко, дробясь на сотни голосов – так, что затряслись поджилки, и внизу живота стало горячо и больно.
Сверху посыпалась ржавая труха, упал комок снега. Спустился Виталий, следом за ним – Алевтина, она встряхнулась, как недовольная кошка, фонарик подрагивал у нее в руках, и от этого казалось, что стены шевелятся, как живые.
Наконец вся группа была в сборе.
– Ну что, я предлагаю идти, пока хватит сил. Чем быстрее мы окажемся вне этого места, тем всем будет приятнее, не так ли? – предложил Дима.
