– Мы пришли, – Аля выдернула спутника из череды тоскливых и тяжких мыслей.
Корпус института встречал разведчиков облупившимися плитками облицовки и темными провалами окон. На снегу отчетливо виднелись цепочки следов, явно не человеческих.
– Видимо, «философы» тут по-прежнему обитают. И, скорее всего, бывшие воспитанники Алексеевой – тоже. Насколько мне известно, они не слишком любят холод, а значит, вероятно, живут в здании или в подвале. Аля, мы с тобой вдвоем не сможем привести мутанта в Загорянку. Если они все по-прежнему обитают в бункере, нам не справиться с целой стаей, – Дима вдруг отчетливо понял все безумие их затеи. Спускаться в подвал, кишащий монстрами, ради… Ради чего?
– По крайней мере, нужно посмотреть, не осталось ли каких-нибудь записей или заметок. Мутанта мы действительно не приведем, но хотя бы добудем что-нибудь, чтобы доказать отцу, что побывали здесь, – ответила Аля.
Как глупо и ребячески прозвучали ее доводы!
Молодой ученый коснулся внутреннего кармана куртки. Да, все на месте. Это – их гарантированный пропуск в Загорянку. Перед уходом с Фрунзенской юноша поговорил с Павлом Михайловичем наедине и попросил отдать блокнот Алексеевой, оставшийся в руках старшего помощника, когда Марину, якобы умершую, выбросили на поверхность вместе с Хохлом и Митей.
Иванов отдал блокнот без споров, ему он был ни к чему. Там оказалась крайне важная для Дмитрия информация о ходе внешних изменений за многие годы приема пластохинона. Ответственная Алексеева записывала точные даты ввода препарата, помечала дозы – в общем, в руках Холодова оказался фактически дневник эксперимента.
Но отчего-то Диме совершенно не хотелось говорить Але, что именно попало ему в руки. Не то чтобы он не доверял любимой женщине, но шестое чувство настойчиво требовало держать находку в тайне.
Молодой ученый еще раз бросил взгляд на затоптанный мутантами снег, на чернеющую пустоту здания за тяжелой, покосившейся створкой дверей, и отчего-то страх отступил. Будь что будет. Проснулось любопытство – как жила Алексеева в своем подземном доме? Чему радовалась, о чем тосковала, что сделало ее такой, какой она стала?
«Наверное, я сошел с ума…» – подумал Дмитрий и усмехнулся. Ну что же, пожалуй, безумие – это выход, по крайней мере, пожирающая заживо тоска и отчаяние растворились в приступе бестолковой отваги и истерического, маниакального веселья.
В само здание разведчики не стали заходить, опасаясь встречи с «философами», обогнули его и спустились вниз, на парковку. Было темно и тихо, виднелись сгоревшие остовы машин, искрошенный бетон – все, как описывала в своем дневнике Марина.
Дима остановился и прислушался. Нет, ни звука. Абсолютная тишина, нарушаемая только дыханием двух людей, неведомо зачем явившихся сюда.
А вот и дверь. Открытый настежь круглый люк в полу. Спуститься туда означало отрезать себе все пути назад – если внутри обитают бывшие воспитанники Алексеевой, это верная смерть.
– Пошли, – молодой ученый коснулся плеча застывшей в нерешительности Али и первым спустился вниз, в тамбур. – Ты сама хотела идти сюда, теперь не трусь. Здесь никого нет.
Девушка передернулась, но слабость не показала, полезла следом. Дима сам удивился своей жестокой решимости. Отступить бы, такой момент упущен…
«Ну уж нет. Ты затащила меня сюда, из-за тебя я слишком многое пережил, Алевтина. Теперь терпи – мы на задании!» – жестко и зло думал юноша, освещая фонариком стены.
Было по-прежнему тихо. Где-то внизу гулко срывались капли, стучали о бетонный пол. Без заботливых рук своих жителей бункер медленно умирал, штукатурка от влаги пошла трещинами, на петлях и замках дверей проступила ржавчина. И все же каждая черточка, каждый метр жизненного пространства говорили о том, насколько любимым и обжитым было это последнее пристанище.
Здесь не было опасности. Просто заброшенный подземный дом, пустой и безжизненный.
Алевтина остановилась на пороге одной из маленьких комнатушек первого этажа, светя фонарем. Бурый от впитавшейся крови пол. Открытый сейф, бумаги разбросаны, с кровати сдернуто покрывало и валяется в углу, скомканное.
Возле открытой двери – высохший труп мужчины, без ног, с распоротым горлом, рот раскрыт в предсмертном крике ужаса.
– А вот и Хохол… – вздохнул Дима. Всего лишь мертвое тело. Покойся с миром, дружище.
Последнее пристанище Алексеевой. Место, где все начиналось, здесь же все и должно кончиться. Марина развязала эту страшную историю, которая вовлекла в поток бед и несчастий столько людей. Ангел смерти мира после Катастрофы. Пусть все останется здесь, цикл завершился. Теперь жизнь должна пойти иначе.
Аля перебирала раскиданные по полу документы. Ничего интересного. График вылазок на поверхность, какие-то инструкции для дежурных, два старых календаря, нарисованные от руки, обычная рутина жизни в убежище. Ничего ценного.
– Вряд ли мы найдем что-то еще. Разве что склад может представлять интерес, он этажом ниже. Давай спустимся, и надо бы уходить, – юноша посветил фонариком в коридор.
Острое предчувствие опасности затопило сознание, но, поддавшись какому-то порыву, молодой ученый направился к лестнице, ведущей вниз.
– Дима! Здесь больше ничего нет. Пойдем! Пожалуйста, пойдем! – в глазах Али вдруг промелькнул страх.
Она замерла у дверей кабинета, прислушалась. Едва уловимый, почти неразличимый звук, будто крадется зверь. Дмитрий тоже услышал. Резко обернулся, луч фонаря мазнул по стенам, по круглому люку гермозатвора.
Юноша поднял маску противогаза, принюхался, и у него на лице отразилась паника. К запаху гнили и сырости примешивался тонкий запах тухлых яиц. Ловушка. Не успели, попались. Мутанты, бывшие воспитанники Алексеевой, снаружи, и скоро будут здесь, а они вдвоем заперты, пойманы, как мыши в клетке.
– Вниз! Скорее! – прошептал Дима, подталкивая оцепеневшую Алевтину к лестнице, ведущей на нижние этажи.
Шестое чувство, не поддающееся логике и разуму, влекло его туда, заставляло пойти против здравого смысла.
Звуки становились громче. Мгновение – и мутант ворвался в бункер. Изогнутая страшным горбом спина, жуткий оскал, красные глаза с узким вертикальным зрачком. И все же в этом искореженном радиацией и пластохиноном создании угадывался человек.
Аля обернулась, оступилась, юноша подхватил ее под локоть и потянул за собой.
– Скорее!
– Куда?! Надо на выход, прорываться на поверхность! – взвизгнула девушка, пытаясь вырвать руку.
– Не прорвемся! Верь мне! – отчаянно крикнул Дима и метнулся к лестнице.
Загнать себя еще глубже под землю, откуда не было выхода, казалось сущим безумием, но интуиция звала, терзала, требуя подчиниться.
Дмитрий почти силой потащил Алю вниз, ей оставалось лишь последовать за ним, иначе она рисковала сломать шею, упав с шатких ступеней.
