«Да, ты предал ее, – сказал Зверь. – И заслуживаешь наказания».
Чьи-то руки взяли его под мышки и рывком поставили на ноги.
Джастину потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться, прежде чем он понял, что по-прежнему находится в Серости и по-прежнему жив. Вайолет не бросила его.
– Мне нужна… твоя помощь, – с трудом произнес он, опираясь на ее костлявое плечо. И Вайолет оказалась сильнее, чем выглядела.
– Эй! – крикнул Айзек. – Чем вы там занимаетесь, наслаждаетесь видом?
Вот они и собрались: Пятерка Костей, Восьмерка Ветвей и Тройка Кинжалов. Все как предсказывала Мэй.
Вайолет фыркнула:
– Ага, чудесный пейзаж.
Они вместе поплелись из Серости, один мучительный шажок за другим, пока не осели на прекрасную зеленую почву Четверки Дорог.
Джастин пытался справиться с чувством вины и горьким осознанием: все, что сделал Зверь, – это сказал ему правду.
Часть вторая
Узловатый корень
7
По водостоку душевой Готорнов с тела Вайолет ржавой спиралью стекали кровь и грязь. Она старалась стереть с кожи ужас последних часов, но пусть вода уже стала прозрачной, от правды не отмыться было невозможно.
Она воскресила мертвого.
И вернулась в Серость.
А сбежала оттуда только благодаря мальчишке, который все это время был к ней настроен враждебно.
Вайолет натянула не подходящие по размеру белые джинсы, любезно предоставленные сестрой Джастина – Мэй, так ее звали, – и гигантскую толстовку с эмблемой команды по бегу Четверки Дорог, от которой пахло дымом костра и дезодорантом. Девушка сморщила нос от запаха. Но ее собственная одежда была безнадежно испачкана.
Она не могла перестать думать о том мгновении, когда Джастин застыл на месте.
Вайолет могла бы бросить его, оставить блекнуть среди этих темных пепельных деревьев. Харпер советовала ей не доверять Готорнам. Но теперь Вайолет решила для начала составить собственное мнение об этих людях.
С той самой секунды, как Орфей вновь встал на лапы, ей не давала покоя одна беспокойная мысль. Если она смогла вернуть кота, что ей мешает вернуть Роузи? Она не упустит решения всех своих проблем из-за одного-единственного предупреждения. Поэтому Вайолет позволила Джастину с Айзеком проводить ее в дом Готорнов и согласилась их выслушать.
Готорны сказали ей после душа идти в комнату для чтения. Но когда Вайолет открыла дверь, там было пусто. В комнате для чтения не было книг. Полки вдоль стен полнились разнообразными безделушками, и, кажется, они имели большую ценность. Окаменелая ветка лежала рядом с чрезвычайно реалистичной скульптурой кролика. Сломанный кинжал, сверкающий серебром в тусклом свете, покоился около пыльной карты. На ней был вырезан мрачный шут, а внизу выведено: «Дурак».
Единственным предметом мебели в комнате был исцарапанный деревянный столик, стоящий прямо под окном.
Внимание Вайолет привлекла гравюра на стене с текстом, выведенным каллиграфическим почерком. Слова сверху гласили: «Наследие основателей».
Она зачитала текст, как поэму:
Ветви сплетаются и окружают лес; они поведают, где пустить корни и как выкорчевать несогласных.
Кинжалы, их союзники, без Лидера слабы; они поднимают руки вверх и разрушают мир или собирают его воедино.
Камни, стойкие и неуклонные, – не недооценивайте строителей, ведь они всегда могут сломать свое творение.
Кости – повелители всего сущего, живых и мертвых.
Не подвергайте сомнению тех, кто отважился на недоступное вам.
Славьте их и немедля выполняйте любые поручения.
Лишь тогда вы будете спасены.
Гравюра разворошила в ней какое-то необъяснимое чувство. Словно впервые раскрывшийся цветок.
«Ты пробовала забредать в лес, косточка?»
Словно что-то в ней начало пробуждаться.
– Что вынюхиваешь?
Голос был низким и едким. Даже не поворачивая головы, Вайолет знала, что он принадлежит Айзеку. Он смотрел на гравюру. Так, как будто хотел разломать ее на части, – удивительно.
– Мне велели сюда прийти. – Слова прозвучали как оправдание, хотя Вайолет скорее хотела защититься. – Не моя вина, что Джастин с Мэй опаздывают.
– Они не рассчитали время. – Айзек оказался выше, чем она помнила; широкоплечим, долговязым. Фланелевая рубашка была застегнута на все пуговицы, воротник закрывал шею. – Обычно люди отходят от Серости дольше нескольких минут.
Айзек изучал лицо Вайолет, пока она прожигала его взглядом. Если он пытался обнаружить страх, то напрасно. Серость, несомненно, пугала. Но все это ничто по сравнению с потерей Роузи.
– Нужно сильно постараться, чтобы меня напугать, – ответила Вайолет. Этот разговор напомнил ей о портале. Как Айзек развел руки, словно поддерживал Вселенную. – Ты тоже можешь открывать дверь в Серость. Как?
– Я все ждал, когда ты начнешь задавать настоящие вопросы. – Айзек показал на гравюру. Вайолет уже видела медальоны на его запястьях, но сейчас впервые заметила, что один из них весь в трещинах. – Я Салливан. Все, как и говорится здесь – мы поднимаем руки и разрушаем мир.
Вайолет снова посмотрела на гравюру, и по ее спине прошла дрожь. Ветви и камни, кинжалы и кости…
– И что ты ломаешь?
– Кости, стены, сверхъестественные барьеры, – ответил Айзек. – А еще я разбиваю сердца. Но для этого мне не нужна магия.
– Очень смешно, – протянула Вайолет, будто он не бросился с пренебрежением словом «магия», в существование которой еще месяц назад она бы не поверила. – Так это манифест? Символ веры? Во что?
Айзек покачал головой:
– Ты действительно ничего не знаешь. А Джастин уверен, что ты нам поможешь.
– А ты?
Айзек встретился с ней взглядом; его глаза напоминали обгоревшие спички.
– Честно? Я думаю, от тебя одни неприятности.
Вайолет ощетинилась, но, прежде чем она успела ответить, в двери появились Джастин и Мэй. Они сюда вписывались так же хорошо, как Дарья в кресло-качалку. Как они с Роузи в старую арт-студию. В таких местах люди были самими собой.
– Вижу, вы уже подружились, – сказала Мэй, держа чашку, от которой поднимался пар, и Вайолет втянула носом воздух: корица и что-то лесное. Конечно, они были в помещении, но Вайолет не могла избавиться от чувства, будто комната является частью леса. – Кофе?
