– Хочешь глоток? – громко поинтересовался Генрик, поднимая еще одну бутылку.
Джастин покачал головой, его желудок скрутило. Семья Дуган изготавливала собственный виски. Никто точно не знал, как именно, но все знали, что пары глотков достаточно, чтобы свалить коня. Судя по тому, как качался Айзек, он выпил достаточно, чтобы убить целого слона.
– Сделай это еще раз! – кричала толпа.
Генрик поднял стог сена.
– Думаешь, у тебя получится?
Айзек фыркнул:
– Да легко!
Через секунду на кроссовки Генрика посыпался пепел. Но на сей раз толпа почти не хлопала. По их лицам ясно читалось – таким их уже не удивить.
Мать Джастина однажды предупреждала его о хвастовстве, еще до того, как он провалил ритуал. «Наши силы – это не какой-то дешевый, глупый трюк, – сказала Августа. – Они – вопрос жизни и смерти. Никогда не забывай об этом».
– Это все, на что ты способен? – спросил мальчишка, в котором Джастин смутно узнал чьего-то младшего брата. Ему было не больше четырнадцати, но он стоял в первом ряду толпы, широко улыбаясь; внимание привлекала щербинка между зубами. В его руках извивалась испуганная кошка – тощее рыжее создание делало все возможное, чтобы впиться когтями в шею мальчика. – Если ты действительно такой могущественный, как говорят, почему бы тебе не избавиться от этого?
– Эй, – вмешался Джастин, но Айзек уже ковылял к мальчишке, на его пьяном лице начало проступать беспокойство.
– Я не стану причинять боль тому, кто этого не заслуживает. Я… благородный.
Последнее слово прозвучало совершенно невнятно. Джастин был почти уверен, что еще никогда не видел своего друга таким пьяным.
– Серьезно? – спросил мальчик. – А о твоей семье говорят другое.
Руки Айзека задрожали, медальоны на запястьях тускло засияли в свете гирлянд. И Джастин увидел то, чего прежде никогда не замечал на лицах людей, которые за ними наблюдали. Отвращение. Он задумался, что спровоцировало такую дерзость: алкоголь или что-то другое? Но нет. Алкоголь просто позволил им выразить то, что уже давно просилось наружу.
– Да! – крикнул кто-то еще. – Где же Салливан, о котором мы столько слышали?
– Могу поспорить, ты не настолько силен. Твоя семья наверняка выдумала эти слухи, чтобы запугать нас.
– Да, если ты такой сильный, то почему Хэп Уитли мертв?
– Что насчет Ванессы? И Карла?
– Разве ты не должен предотвращать подобное дерьмо?
Джастин чувствовал, как толпа начинает свирепеть. Нужно было что-то делать.
– Хватит, – сказал он, но мальчишка его проигнорировал.
– Или что? – обратился он к Айзеку. – Ты зарежешь нас, как твоя семья зарезала друг друга…
– ХВАТИТ! – проревел Джастин. Один шаг, и он уже стоял нос к носу с мальчиком. Джастин выхватил кошку из его рук, вручая ее Генрику, и дернул наглеца за воротник, пока между ними не осталось места. – Убирайся с этой вечеринки.
– Но это не твоя вечеринка! – заныл тот.
Джастин был не из тех, кто угрожал людям. Но он не мог позволить этой ситуации вылиться во что-то большее.
– Готорны не забывают оскорблений. – Он позволил толпе услышать это и убедился, что они слушали. – Как и Салливаны. Ты действительно хочешь оказаться на плохом счету у основателей?
Джастин отпустил мальчишку. Тот убежал. И когда толпа вокруг них рассеялась, заскучав без ссоры, Джастин повернулся к Айзеку.
– Кошка, – сказал тот, лихорадочно осматриваясь. – Она в порядке?
– В порядке, – ответил Джастин, оглядываясь: кошка грелась на груди у пьяного Генрика, который что-то ласково ей нашептывал.
– Хорошо, – еле слышно произнес Айзек. – Черт, хреново, что тебе пришлось им угрожать.
– Согласен.
Его мать и сестра наслаждались той реакцией, которую порождала их фамилия у жителей города, но то, как Джастин использовал ее сегодня, вызывало у него тошноту. Как и выражения лиц людей в толпе. Готорны теряли уважение, теряли вес, и станет только хуже, когда жители поймут, что у него нет сил. Он уже потерял Вайолет. С его стороны было глупо даже пытаться добиться ее помощи. Последнее место, где ему хотелось сейчас находиться, – так это на людной вечеринке. Мир закружился, от алкоголя все размывалось перед глазами. Временное отрезвление от стычки Айзека прошло.
– Пошли, друг. – Джастин закинул руку ему на плечо. – Давай уведем тебя отсюда.
– Это было бы так просто, – сказал он, когда они шли к выходу из амбара. – Если бы я прикоснулся к тому мальчишке, то заставил бы его просто… исчезнуть.
– Не думай об этом.
– Я бы смог.
– Но не стал.
Айзек взглянул на него – его безжизненные глаза напоминали потухшие свечи. Джастин внезапно заволновался, что он увидит все мысли, каждую мерзкую подробность его сомнений и неудач. Рука Айзека, безвольно свисающая с плеча Джастина, сомкнулась на его запястье.
– Ты всегда так поступаешь. – Его слова звучали уже вполне разборчиво. – Появляешься, когда нужен. Как ты это делаешь?
Айзек выглядел напряженным, лицо покрылось пятнами и исказилось от света новогодних гирлянд. Джастин ощутил непонятный прилив смущения. Айзек не хотел, чтобы его когда-либо таким видели. Казалось неправильным смотреть на него, когда он так беззащитен. А затем он вновь увидел вспышку розового и сбросил руку Айзека – момент прошел, и Джастин был готов сказать Мэй, что пора возвращаться домой. Но Мэй тоже было что ему сказать.
– Слава богу, я вас нашла. – Она подняла телефон. Ее бледное лицо было тревожным. – Вайолет прислала нам сообщение. Что-то случилось.
12
Чувство вины из-за разговора с Джастином Готорном продержалось ровно до того момента, как Харпер поделилась с отцом своими успехами.
Она ворвалась в мастерскую Мориса Карлайла, чтобы рассказать о Вайолет. Помещение находилось в бывшем сарае, расположенном в конце сада статуй. Последние полтора века Карлайлы использовали его для совершенно иного вида домашнего скота – того, который был создан из оживленного камня.
Открыв дверь, Харпер сразу же поняла, что отец недоволен, судя по его нахмуренному морщинистому лицу. Вход в его мастерскую почти всегда был под запретом, даже для других Карлайлов.
– Готорны пытались переманить на свою сторону Вайолет Сондерс, – выпалила Харпер. – Но она приняла нашу. Я только что встречалась с ней у озера.
Поскольку она унаследовала отцовские темные волосы и густые, выразительные брови, ей было даже приятнее видеть, как хмурое выражение сходит с его лица.
