– Не понимаю, почему ты на меня еще не плюнул. Разве так не было бы проще?
Джастин посмотрел на него, на капли дождя, стекающие с его темных волос на переносицу.
– Я сдамся тогда, когда и ты.
Уголки губ Айзека как-то забавно приподнялись, будто он забыл, как улыбаться.
Они так отчаянно пытались поддерживать друг друга, потому что это придавало им сил. Часть Джастина всегда хотела, чтобы Айзек потерял самообладание и он смог его успокоить. В такие моменты он чувствовал себя нужным. И он знал, что часть Айзека была рада, что он провалил свой ритуал, ведь теперь ему было кого оберегать. Джастин ненавидел эту его часть почти так же, как ненавидел часть себя.
На секунду Айзек прикоснулся к нему плечом, словно опираясь на Джастина, а затем они пошли под дождем по парковке, ожидая, когда их найдут помощники Августы.
* * *
День основателей выдался ярким и солнечным, вчерашние тучи давно улетучились, но Джастин был не в том положении, чтобы наслаждаться погодой. Вместо этого он застрял в полицейском участке и смотрел сверху вниз на свою мать, сидя напротив нее за полированным деревянным столом.
Он боялся этого разговора с того самого момента, как Августа нашла их с Айзеком за Закусочной. Его мать была слишком занята подсчетом ущерба и подготовкой ко Дню основателей, чтобы прижать его к стенке прошлым вечером. Но Джастин был не настолько наивен, чтобы полагать, будто эта беседа выйдет приятной лишь потому, что у Августы было время успокоиться. Ее злость всегда становилась только сильнее, если ей давали распалиться.
– Мне любопытно, как ты оправдаешь Айзека на сей раз, – сказала она. – После каждой жалобы о нанесении ущерба, каждой разъяренной матери, я все больше убеждаюсь, что ему нельзя позволять бесконтрольно разгуливать по городу.
Джастин не врал, когда говорил Вайолет, что отсутствие у матери веры в него привело к тому, что он начал сомневаться в ее лидерских способностях. Но, по правде, его доверие ослабло еще задолго до этого. Из-за того что она сделала с Харпер, Джастин постоянно беспокоился, что она поступит так же и с Айзеком. Поначалу Августа была к нему добра – она приняла его в семью, позволила жить в ратуше. Но Джастин знал, что это все ради выгоды: как и все остальное в ее жизни, люди имели значение для Августы только в том случае, если могли быть ей полезными.
А чаша весов с полезным Айзеком медленно уступала чаше с ним же опасным.
– Он единственный Салливан, оставшийся в Четверке Дорог, – заметил юноша.
– Остальные вернутся, – спокойно ответила Августа. – В конечном счете все возвращаются.
– И сколько тебе потребуется времени, чтобы заслужить их доверие, когда это случится? – спросил Джастин. – Айзек обязан тебе всем. Я не говорю, что его совесть чиста. Но он никогда не причинял вред невинному человеку. И никогда не причинит.
– Братья Бернэмы с тобой бы не согласились.
– Они спровоцировали его, – возразил Джастин. – То, что они говорили о нем, обо мне…
– Не оправдывает того, что сделал с ними Айзек.
– Мама, – вздохнул Джастин. – Они в порядке.
На самом деле Тео с Питом были даже лучше, чем в порядке. После того как им наложили пару повязок в клинике, они стали как новенькие. По пути в полицейский участок Джастин видел, как они рассказывали свою версию событий каждой встречной девушке. Они даже попытались провернуть это с Вайолет, после чего выглядели так растерянно, что Джастин не смог сдержать улыбки.
Но Айзек все равно навредил им. И это было важно.
– Они думают подать на него в суд, – сказала Августа, облокачиваясь на стол. – Вандализм, нападение при отягчающих обстоятельствах.
– Это же просто смешно! Его спровоцировали!
Августа растопырила пальцы на столе.
– Ты не улавливаешь общей картины. Город нами недоволен. Им нужен козел отпущения. И Айзек – легкая мишень.
Джастин подавил желание ответить, что он прекрасно заметил, насколько город недоволен – но не хватало еще больше рассердить Августу.
– Так убеди Бернэмов не выдвигать обвинения, – сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. – Ты и раньше защищала людей. Я сам это видел.
– И что мне делать в следующий раз?
– Его не будет.
– Ты говорил то же самое после инцидента в бакалейной лавке.
Джастин знал, что должен предложить ей сделку – сделку, от которой откажется только глупец. Когда дело касалось Августы Готорн, все сводилось к торгам.
– Следующего раза не будет, – сказал он. – Потому что, если это снова произойдет, ты сможешь использовать на нем свои силы.
Его мать было непросто удивить, но Джастину удалось. Он видел, как она застыла в изумлении; тело оцепенело, но затем расслабилось.
– Ладно, – наконец сказала Августа. – Передай ему, что он может участвовать в Церемонии основателей, но вечером пусть остается дома. Неуравновешенный патрульный, разгуливающий в ночь равноденствия, может привести к смертельным последствиям.
– Но мы и так на пределе! – Джастин подался вперед. – Это небезопасно.
– Я знаю, – ответила Августа, встречаясь с ним взглядом. – И именно поэтому я возвращаю тебя в список патрульных. Считай это моей проверкой, чтобы узнать, было ли решение снять тебя с патрулирования ошибкой.
– О, – Джастин попытался не гордиться собой, а затем попытался не судить себя слишком строго за это, – спасибо. Я тебя не подведу.
– Уверена, это так, – сказала Августа. – И, Джастин?
– Да, мама?
– Надеюсь, ты понимаешь, что наше соглашение исключает любые сожаления. Не как с Харпер Карлайл.
Джастин выдавил из себя улыбку:
– Я понимаю.
А затем незнакомый офицер провел его в карцер.
Айзек выглядел лучше, чем ожидалось, если вспомнить о произошедшем. В полицейском медпункте ему обработали раны, нанесенные Бернэмами.
– Ты пришел, чтобы вытащить меня из тюряги? – ехидно поинтересовался Айзек, растянувшись на лавке в задней части одной-единственной камеры в Четверке Дорог.
– Не-а, – ухмыльнулся Джастин. – Просто хотел поиздеваться над заключенными.
– И даже не прихватил с собой фрукты, чтобы закидать меня? Стыд-позор.
Офицер начал вбивать код на замке с другой стороны камеры. Айзек встал, зевнул и демонстративно вытянул руки над головой.
– Ты знаешь, что нам тут даже книги не положены? – спросил он, когда красноватая каменная решетка скользнула вверх. – До чего бесчеловечно!
– Ты должен размышлять над своими проступками. – Джастин определенно не знал этого офицера – очевидно, его мать отчаянно нуждалась в сотрудниках после смерти Андерса.
– Похоже, что я размышляю? – спросил Айзек, выходя из камеры.
