1 марта 1985
Сегодня я говорил с Джунипер. Она сказала, что в последнее время я странно себя веду, что я не тот брат, которого она знала. Я ответил, что взрослею. Крепчаю. Она сказала, что это хорошо. Нам нужны сильные основатели для борьбы.
Хотел бы я самостоятельно обеспечить Зверя тем, в чем он нуждается, но у меня даже спутника нет. Я не Джунипер. Это она – сильная.
Ветви и камни, кинжалы и кости. Судный день стучится в гости.
19 марта 1985
Два дня до того, как мир вернется на круги своя.
Поначалу я не хотел этого делать, но Зверь показал мне, что Джунипер – то, что нам действительно нужно. Когда он сольется с ней в священном единстве, весь мир преклонится перед ними.
Я подготовил круг из костей.
Время почти пришло.
Ветви и камни, кинжалы и кости. Судный день стучится в гости.
* * *
– Тело Зверя приковано к Серости, – сказал Морис Карлайл, прижимаясь спиной к стене сарая. – Но его сознание может освободиться, заняв новое тело.
Харпер по-прежнему трясло. Она пыталась не думать, какой будет ее жизнь после этого. Какую черту переступил Морис, напав на нее. Какую черту переступила она, защитив себя.
– Например, Вайолет? – поинтересовалась она, вспомнив посеревшие пальцы подруги.
Морис Карлайл равнодушно пожал плечами.
– Девчонка – временная мера. Она недостаточно сильна, чтобы долго продержаться. Нет, есть идеальный сосуд – тот, которого Зверь жаждал десятилетиями.
– Кто? – спросила Харпер.
Ее отец осклабился в жалком подобии улыбки:
– Джунипер Сондерс, разумеется. Ведь ее нельзя убить.
И с этими словами он рванул вперед, ударил Харпер по колену, и та упала на пол.
* * *
Вайолет с колотящимся сердцем перевернула последнюю страницу, но обратная сторона вырванного листа была пустой. Больше в дневнике не осталось записей.
Что случилось с ее матерью в ночь весеннего равноденствия? Тогда-то и умер Стивен? Она была нужна ему для чего-то. И что бы ни означало это «священное единство» со Зверем, оно не предвещало ничего хорошего.
Рассердившись, Вайолет опустила дневник на колени. Боковым зрением она заметила промелькнувшие бирюзовые волосы и повернула голову: Роузи сидела рядом с ней, в центре круга из белой краски. На этот раз Вайолет увидела, какими безжизненными были ее темные глаза. И все стало на свои места.
Зверь проник к ней в голову, как раньше в голову Стивена.
Девушка не понимала, почему не заметила этого раньше. Почему потребовалось столько времени, чтобы догадаться о причине, по которой ее втянули во все это. Она позволила Зверю – и Церкви – продолжить с того, на чем они остановились.
– Ты не моя сестра, – хрипло произнесла Вайолет.
Губы не-Роузи изогнулись в злобной ухмылке.
– Но я дал тебе силу, чтобы вернуть ее, – сказал Зверь. Он по-прежнему использовал голос Роузи. – Разве ты не этого хотела?
* * *
Морис навалился на Харпер всем весом. Они перекатывались по деревянным половицам мастерской, пытаясь завладеть оружием, зажатым посредине. Лезвие срезало выбившуюся прядь волос Харпер, а затем впилось ей в плечо, пронзая до крови, но отец не бросал попыток выдернуть меч из ее руки.
Он не был крупным, но все равно превосходил ее силой, и руки́ у него было две. Он уже стоял над ней на коленях, прижимая дочь к полу. Морис отшвырнул меч за спину. У Харпер дыхание перехватило от страха, когда она взглянула ему в лицо. Вокруг его скрюченных пальцев были намотаны клочки ее волос. В глазах Мориса читалась глубокая печаль, когда он сомкнул руки на шее Харпер.
– Я никогда этого не хотел, – сказал он, впиваясь пальцами в ее горло. – Поверь, Харпер, будь у меня другой выбор… Но Зверь требует соблюдения тайны; она превыше всего. И не важно, чем нам придется пожертвовать ради нее.
Харпер царапала его руки, но тщетно. Ей хотелось позвать на помощь, но она не могла выдавить ни слова. Легкие будто наполнились темной грязной водой, тело коченело и ослабевало, как если бы погружалось на дно озера. Ее взгляд сосредоточился на стражах, висящих на потолке, но перед глазами все плыло.
Дверь сарая стукнулась о стену.
– Отвали от нее! – взревел Джастин, а затем Мориса стащили с Харпер, и она стала жадно глотать воздух.
Девушка со стоном перевернулась, ее взгляд с трудом нашел нечеткий силуэт Джастина; он присел рядом.
– Харпер, – черты его лица исказились от страха, – черт, Харпер, пожалуйста, приди в себя! Скажи, что с тобой все хорошо!
Харпер закашлялась, упершись рукой в пол. Когда она села, под ее ладонью захрустели остатки красно-коричневого камня.
– Я в порядке, – просипела она.
Они с Джастином находились так близко, что она видела россыпь веснушек на его переносице. Слышала каждый лихорадочный вдох. Джастин протянул руку. Харпер была слишком шокирована, чтобы даже подумать остановить его, когда он коснулся пальцами нежной кожи ее шеи.
– Он… – На его скулах заходили желваки, но он продолжил: – Он пытался тебя убить?
Казалось вполне правильным, что он прикасался к той ее части, которая болела больше всего. Харпер попыталась ощутить хоть что-то: сожаление, отвращение, горечь. Но тщетно. Внутри нее зияла пустота, выскобленная и полая.
– Похоже на то.
Пальцы Джастина приятно холодили кожу. Но когда они встретились взглядами, он убрал руку. За его плечом Айзек спокойно и методично привязывал отца Харпер к скамье.
– Не сопротивляйся, – сказал юноша. – Ты знаешь, на что я способен. Нам обоим будет не до смеха, если ты попытаешься выкинуть какой-нибудь трюк.
– Ты не пошел сидеть с Бреттом и Норой, – произнесла Харпер без всяких эмоций. – Ты ждал снаружи. На всякий случай.
Это не было вопросом. Ей следовало бы расстроиться, что Джастин не считал ее достаточно сильной, чтобы справиться в одиночку. Но он оказался прав. Она не злилась, не боялась, не испытывала благодарности – вообще ничего. Она даже не чувствовала себя человеком.
Харпер встала на ноги, ее взгляд сосредоточился на мужчине, сидящем на скамье.
Он по-прежнему был мужчиной, который ее вырастил. Но уже не ее отцом. Морис пытался задушить ее. И почти удачно. От этого осознания ее пронзило унылое, тошнотворное чувство, из-за которого все тело налилось свинцом. В этом городе не было места для такой, как она – преданной и предательницы, ничьей дочери, ничьей подруги.
– Знаешь, – сказал Айзек, – это ведь покушение на убийство.
Харпер знала, что Айзек Салливан ее недолюбливал. Она видела это даже сейчас, в языке его тела. Он помог ей, но лишь потому, что она находилась в смертельной опасности. Он здесь только из-за того, что беспокоился о Джастине. Но в его взгляде появилось странное понимание. Сломленные люди притягивают себе подобных.
