Харри медленно кивал.
– Или… – сказал он, ощущая, что мозгу не хватает кислорода, – тот человек знал, что камера находится здесь.
– Согласен. Кому ты об этом рассказывал?
– Никому. – Голос Харри стал сиплым. Он не сразу понял, в чем дело, что именно так наполняет болью его грудь и стремится прорваться наружу. Может, он просыпается? – Абсолютно никому. Да и фотоловушку я устанавливал под покровом ночи, так что никто меня не видел. Ни один человек, во всяком случае.
Теперь Харри понял, что именно рвалось наружу. Вороний крик. Плач сумасшедшего. Смех.
Глава 9
В половине третьего дня немногочисленные постоянные посетители без особого интереса посмотрели в сторону открывающихся дверей ресторана «Шрёдер».
Пожалуй, «ресторан» – это громко сказано: хотя тут и подавали типичную норвежскую еду, такую как бекон с соусом, но основными блюдами в «Шрёдере» все-таки были пиво и вино. Это питейное заведение с выкрашенными коричневой краской стенами располагалось на улице Вальдемара Тране еще с середины пятидесятых годов, а с середины девяностых стало постоянным прибежищем Харри. С перерывом на те несколько лет, которые он прожил у Ракели в Хольменколлене. Но теперь он вернулся.
Харри выбрал столик у окна и плюхнулся на скамейку.
Скамейка была новой. В остальном же интерьер заведения за последние двадцать лет не изменился: те же столы и стулья, тот же потолок из цветного стекла, те же картины Сигурда Фоснеса с видами Осло, и даже скатерти (внизу красная, а сверху по диагонали положена белая) были теми же самыми. Первое изменение, произошедшее на памяти Харри, случилось в 2004 году после вступления в силу закона о курении. Тогда весь ресторан заново покрасили, чтобы избавиться от запаха табака. Краску выбрали того же самого цвета, что и раньше. А запах табака так до конца и не выветрился.
Он посмотрел на телефон, но Олег еще не ответил на его сообщение с просьбой перезвонить – скорее всего, сидел в самолете.
– Это ужасно, Харри, – сказала Нина, убирая со стола, за который он сел, две пустые полулитровые кружки из-под пива. – Только что прочитала в Интернете про Ракель.
Она вытерла свободную руку о фартук и посмотрела на него сверху вниз:
– Как ты?
– Спасибо, плохо, – ответил Харри.
Значит, стервятники уже обнародовали имя жертвы. Наверняка они уже где-нибудь отыскали фотографию Ракели. И конечно, фото Харри Холе, коих немало в их архивах. На некоторых из этих снимков он смотрелся настолько страшно, что Ракель просила его в следующий раз немного попозировать. Сама же она всегда выглядела на фотографиях просто замечательно, не прилагая к этому ни малейших усилий. Ракель вообще отличается редкой фотогеничностью. Вернее, отличалась. Черт.
– Кофе?
– Нет, Нина, сегодня принеси мне пива.
– Я все понимаю, но, Харри, как же так? Сколько лет я уже не наливала тебе спиртного?
– Много, Нина. И я ценю твою заботу. Но… я не могу проснуться, понимаешь?
– Проснуться?
– Если я отправлюсь в заведение, где есть крепкие напитки, то напьюсь сегодня до смерти.
– Ты пришел сюда, потому что здесь подают только пиво?
– И еще потому, что отсюда я найду дорогу домой с закрытыми глазами.
Официантка нахмурилась. Некоторое время она продолжала молча стоять и смотреть на него с беспокойством и задумчивостью. А потом глубоко вздохнула:
– Хорошо, Харри. Но тогда давай договоримся: я сама решу, когда тебе будет достаточно.
– Мне никогда не будет достаточно, Нина.
– Я знаю. Но думаю, ты пришел сюда, потому что хочешь, чтобы тебе наливал человек, на которого ты можешь положиться.
– Может быть.
Нина ушла и вернулась с полулитровой кружкой, которую поставила на стол перед Харри.
– Только медленно, – сказала она. – Пей медленно.
Где-то на середине третьей кружки дверь снова отворилась.
Харри отметил, что поднявшие головы завсегдатаи «Шрёдера» не опустили их вновь, а следили глазами за длинными, обтянутыми кожей ногами, пока новая посетительница не дошла до столика Харри и не села на стул.
– Ты не отвечаешь на звонки, – сказала женщина, отмахнувшись от двинувшейся было в ее сторону Нины.
– Выключил мобильник. Начали названивать журналюги.
– Пока что обнародовали только имя жертвы, не фамилию, но столько народу на пресс-конференции я в последний раз видела, когда мы раскрыли дело вампириста. И частично по этой причине начальник полиции решил тебя временно отстранить.
– Что? Я понимаю, что мне не дадут заниматься именно этим делом, но ты хочешь сказать, что меня полностью отстраняют от работы? Неужели потому, что пресса пишет об убийстве?
– Потому что тебе не дадут работать спокойно, чем бы ты ни занимался, а нам сейчас не нужна твоя несобранность.
– И?..
– Что «и»?
– Договаривай. – Харри поднес кружку ко рту.
– Это все.
– Нет, не все. Ты забыла про политику. Давай излагай.
Катрина тяжело вздохнула:
– После включения коммун Берум и Аскер в полицейский округ Осло мы отвечаем за одну пятую часть населения Норвегии. Два года назад результаты социологических опросов показывали, что восемьдесят шесть процентов этого населения доверяют нам. Однако из-за нескольких неудачных дел данный показатель снизился до шестидесяти пяти процентов. И поэтому нашего дорогого начальника полиции Гуннара Хагена вызвали на ковер к нашему не слишком дорогому министру юстиции Микаэлю Бельману. Короче говоря, Полицейскому управлению Осло и лично Хагену в настоящее время меньше всего нужно, чтобы газеты опубликовали интервью с разъяренным полицейским, находящимся на службе в пьяном виде.
– Ты кое-что забыла. С разъяренным и пьяным параноиком. – Харри откинул голову назад и опустошил кружку.
– Пожалуйста, не надо больше паранойи, Харри. Я разговаривала с Винтером из Крипоса. Следов Финне там не обнаружено.
– А какие следы обнаружены?
– Вообще никаких.
– Быть того не может. В доме совершено убийство. – Харри подал знак Нине, что готов к следующей кружке. – А что говорят судмедэксперты? Можешь ты мне это рассказать?
– Ладно, – сдалась Катрина. – Ракель скончалась в результате удара ножом в шею. Удар пришелся в дыхательный центр в medulla oblongata
[15] между верхним шейным позвонком и черепом. Она скончалась мгновенно.
– Я не спросил Бьёрна о двух других, – произнес Харри.
– О чем ты говоришь?
