– Даже в сопровождении взрослых? – поинтересовался Бьёрн, паркуя коляску возле одной из кабинок.
– А в какой именно момент человек понимает, что стал взрослым, а, Хольм? – Эйстейн Эйкеланн опустил кружку на стойку.
Бьёрн улыбнулся:
– В тот момент, когда он впервые видит своего ребенка и понимает, что тот только-только начал свое путешествие и ему потребуется чертовски много помощи от взрослых. Вот как этому типу. – Бьёрн опустил руку на плечо Харри и заметил, что тот склонил голову, потому что читал что-то в своем телефоне.
– Видел первую полосу «ВГ» со статьей об аресте? – спросил Харри, поднимая стоявшую перед ним чашку.
Кофе, определил Бьёрн Хольм.
– Да. Кстати, журналюги поместили там твою фотографию.
– Ну и хрен бы с ними, но посмотри, что появилось только что. – Харри поднял телефон, и Бьёрн стал читать.
– Вижу, здесь написано, что мы заключили сделку, – сказал он. – Убийство против изнасилования. Согласен, необычно, но такое изредка допускается.
– Ага, однако не допускается, чтобы об этом писали в газетах, – парировал Харри. – По крайней мере, до тех пор, пока медведя не убьют.
– Тебя что-то смущает?
– Когда заключаешь сделку с дьяволом, спроси себя, почему эта сделка кажется выгодной дьяволу.
– Попахивает паранойей.
– Я искренне надеюсь, что у нас и впрямь будет признание, полученное во время допроса, проведенного полицейскими по всем правилам. Потому что от того, что мне удалось добыть в бункере, защитник вроде Крона камня на камне не оставит.
– Ну, теперь, когда все стало известно и об этом даже написали в газете, Финне просто должен сознаться. В противном случае мы возбудим против него дела об изнасилованиях. Кстати, Катрина допрашивает его прямо сейчас.
– Хм… – Харри набрал номер и поднес телефон к уху. – Надо рассказать Олегу новости. Слушай, а что ты тут делаешь?
– Я… хе-хе… пообещал Катрине проверить, все ли с тобой в порядке. Тебя не было ни дома, ни в «Шрёдере». Честно говоря, я думал, что после последнего визита тебе навсегда заказан вход сюда…
– Да, но тот идиот придет на работу только вечером. – Харри кивнул на коляску. – Можно посмотреть на малыша?
– Он сразу почувствует присутствие постороннего человека и проснется.
– Ладно. – Харри отнял телефон от уха. – Занято. Предложения по плей-листу на следующий четверг?
– Тема?
– «Кавер-версии, превзошедшие оригиналы».
– Джо Кокер и «A Little…»
– Уже есть. Как насчет «Francis and the Lights» и их версии «Can’t Tell Me Nothing»?
– Канье Уэст? Ты спятил, Харри?
– Ладно. А композиция Хэнка Уильямса? – подал голос Эйстейн.
– Ну это уж и вовсе полный бред! Никто не исполняет Хэнка лучше Хэнка.
– А «Your Cheatin’ Heart» в исполнении Бэка?
– А в глаз?
Харри и Эйстейн рассмеялись, и Хольм понял, что они шутили над ним.
Харри положил руку на плечо Бьёрна:
– Мне так не хватает тебя, дружище. Не пора ли нам с тобой на пару раскрыть какое-нибудь по-настоящему жуткое убийство?
Бьёрн кивал, с удивлением рассматривая улыбающееся лицо Харри. Глаза его сияли каким-то неестественно ярким светом. Может быть, у него действительно ум за разум зашел? Вдруг горе все-таки перебросило его за грань? Но вдруг улыбка Харри треснула, как хрупкий лед на луже во время октябрьских заморозков, и Бьёрн уставился в черную, полную отчаяния глубину глаз. Как будто Харри попробовал радость на вкус, но потом выплюнул ее.
– Ну что ж… – тихо ответил Бьёрн. – Это можно организовать.
Катрина смотрела на красную лампочку над микрофоном, сигнализировавшую о начале записи. Она знала, что, как только поднимет глаза, встретится взглядом со Свейном «Женихом» Финне. А этого она не хотела. Не потому, что полагала, будто его взгляд может как-то подействовать на нее, а потому, что сама могла оказать на него влияние. Учитывая бесспорно ненормальное отношение Финне к женщинам, полицейские сначала хотели задействовать следователя-мужчину. Но потом прочитали протоколы прошлых допросов, и оказалось, что на допросах Финне лучше раскрывается перед женщинами. Вот только Катрина не знала, смотрели ли они при этом в глаза друг другу.
Она надела блузку, которая, с одной стороны, не выглядела вызывающе, а с другой – должна была показать, что Катрина нисколько его не боится. Она бросила взгляд в соседнее помещение, где один из полицейских управлял записывающим оборудованием. Компанию ему составляли Магнус Скарре из следственной группы и Юхан Крон, который с видимой неохотой покинул допросную, после того как Финне сам попросил оставить его наедине с Катриной.
Катрина коротко кивнула полицейскому, и тот тоже кивнул ей в ответ. Она зачитала номер дела, свое имя и имя Финне, место, дату и время. Это была старая практика с тех времен, когда магнитная лента могла затеряться, но она и сейчас служила напоминанием о начале формальной части допроса.
– Да, – преувеличенно четко и с легкой улыбкой ответил Финне на вопрос Катрины о том, хорошо ли он знает свои права. И точно так же произнес «нет», когда следователь спросила, не возражает ли он против записи допроса.
– Давайте для начала поговорим о вечере десятого марта и о ночи с десятого на одиннадцатое, – сказала Катрина. – Этот промежуток времени мы в дальнейшем будем называть ночью убийства. Что произошло?
– Я принял кое-какие таблетки, – ответил Финне.
Катрина записывала, не поднимая глаз.
– Валиум. Стесолид. Или рогипнол. Может, всего понемногу.
Слушая его голос, она вспомнила звук колес дедушкиного трактора, едущего по гравию на острове Сотра.
– Возможно, поэтому картина для меня немного неясна, – сказал Финне.
Катрина прекратила писать. Неясна? Она почувствовала во рту металлический привкус, вкус паники. Он что, собирается отказаться от признания?
– А возможно, это потому, что я всегда немного дурею, когда испытываю сексуальное возбуждение.
Катрина подняла глаза. Взгляд Свейна Финне встретился с ее взглядом. Ей показалось, что в голову вошел бур. Он облизал губы, улыбнулся и понизил голос:
– Но я всегда запоминаю самое важное. Ведь именно поэтому мы всё это и совершаем, правда? Воспоминания можно унести с собой и воспользоваться ими в минуту одиночества.
Катрина увидела, как его правая рука рисует для нее в воздухе картинку, двигаясь вверх-вниз, но вновь опустила глаза в свои записи.
Скарре настаивал на том, чтобы надеть на Свейна наручники, однако Катрина отвергла эту идею. А то Финне еще вообразит, что полицейские его боятся, и это даст ему моральное превосходство. Он может захотеть поиграть с ними. И сейчас, через минуту после начала допроса, Финне, похоже, именно этим и занимался. Катрина перебирала лежавшие перед ней листы бумаги.
