– Что-то случилось?
– Да нет, – ответил Бьёрн. – Все в порядке, малыш спит. Я только хотел…
– Что ты хотел?
– Узнать, когда ты вернешься домой. Ну хотя бы приблизительно.
– Как только смогу. Но, Бьёрн, я же не могу просто так взять и уйти.
– Нет-нет, я понимаю. А кто там с тобой?
– Кто? Следственная группа, конечно.
– Только они? И никаких… э-э-э… добровольных помощников?
Катрина выпрямилась. Бьёрн был добрым и тактичным человеком. Человеком, которого все любили, потому что он обладал шармом и спокойной, твердой уверенностью в себе. И хотя они никогда об этом не говорили, она не сомневалась, что муж регулярно спрашивает себя, как так вышло, что именно он в конце концов заполучил девушку, при виде которой капали слюнки у половины сотрудников отдела убийств. По крайней мере, до того момента, как она стала их начальником. Одной из причин, по которой Бьёрн никогда не заводил разговор на эту тему, было, вероятно, то, что он знал: нет ничего менее сексуального, чем неуверенный в своих силах партнер, испытывающий хроническую ревность. И ему удавалось скрывать ее даже после того, как два года назад Катрина бросила его и они на какое-то время расстались, после чего, правда, вновь сошлись. Но любую роль тяжело играть на протяжении долгого времени, и она заметила, что в последние месяцы в их отношениях что-то изменилось. Может быть, это было вызвано тем, что Бьёрн сидел дома с ребенком, а может, все объяснялось элементарным недосыпом. Возможно, дело лишь в ней: она стала слишком чувствительной после нагрузок, навалившихся на нее за последние полгода.
– Здесь только мы, – ответила Катрина. – Буду дома не позже десяти.
– Оставайся подольше, я просто хотел знать.
– Не позже десяти, – повторила она и посмотрела на входную дверь. На высокого мужчину, стоявшего возле нее и озиравшегося по сторонам.
Она положила трубку.
Он старался казаться спокойным, но Катрина видела, что его тело напряжено, а в глазах появился охотничий блеск. А потом он увидел ее, и она заметила, как плечи его опустились.
– Харри! – воскликнула она. – Ты пришел?
Она обняла его, воспользовавшись этим кратким мигом, чтобы вдохнуть его запах, такой знакомый и такой чужой. И ей вновь подумалось, что лучшее в Харри Холе – это то, как он пахнет. Не парфюмом или зелеными лугами и лесами, нет. Случалось, от него исходил запах перегара, а иногда она замечала легкие нотки пота. Но в общем и целом его запах был неопределенным и прекрасным. Еще бы, ведь это был Харри, единственный и неповторимый. Катрина сказала себе, что в подобных мыслях нет ничего предосудительного, верно ведь?
К ним подошел Магнус Скарре с блаженной улыбкой на лице.
– Ребята сказали, моя очередь заказывать. – Он положил руки им на плечи. – Пива, Харри? Слышал, это ты сподобился отыскать Финне. Ну, молоток! Ха-ха-ха!
– Мне колу, – сказал Харри и осторожно сбросил с плеча руку Скарре.
Тот удалился к стойке бара.
– Неужели ты опять завязал? – спросила Катрина.
Харри кивнул:
– Пока да.
– Как по-твоему, почему Финне сознался?
– А ты сама как думаешь?
– Я думаю, это потому, что, сознавшись, Финне скостил себе срок, ведь он понимает, что ту видеозапись при желании вполне можно приобщить к делу. Конечно, он избежал обвинений в изнасилованиях, но только ли поэтому?
– Что ты хочешь сказать?
– Тебе не кажется, что он сделал это, потому что все мы хотим, мы чувствуем потребность сознаться в своих грехах?
Харри некоторое время смотрел на нее. А затем облизал сухие губы и решительно покачал головой:
– Нет, не кажется.
Катрина обратила внимание на мужчину в костюме и голубой рубашке, склонившегося над столом, за которым гуляла их компания. Кто-то указал ему на них с Харри. Незнакомец кивнул и быстрыми шагами направился в их сторону.
– Тревога: журналист, – вздохнула Катрина.
– Йон Мортен Мельхюс, – представился мужчина. – Я целый вечер пытался дозвониться до вас, фру Братт.
Катрина внимательнее посмотрела на него. Журналисты так церемонно не разговаривают.
– В итоге я переговорил с вашими коллегами в Полицейском управлении Осло, объяснил им, какой у меня вопрос, и узнал, что наверняка найду вас здесь.
Никто в Полицейском управлении не сказал бы случайному человеку, где она находится.
– Я, видите ли, врач, работаю в больнице Уллевол. И решил к вам обратиться, потому что некоторое время назад у нас случилось довольно странное происшествие. У женщины во время родов возникли осложнения, и нам пришлось срочно делать ей кесарево сечение. С роженицей был мужчина, заявивший, что является отцом ребенка, и сама женщина это подтвердила. Сначала казалось, что он хочет быть полезным. Когда роженица узнала, что нам придется ее разрезать, она очень испугалась, а мужчина сел рядом с ней, гладил по волосам, успокаивал ее и обещал, что все будет сделано быстро. И это правда: чтобы извлечь ребенка, обычно требуется минут пять. Но я запомнил это, потому что услышал, как он сказал будущей матери: «Нож в живот – чик, и все кончится». Довольно странная формулировка, хотя суть, в общем-то, отражает точно. Но я подумал, что он просто не слишком удачно выразился, особенно после того, как этот человек поцеловал женщину. Правда, меня несколько удивило, что после поцелуя он вытер ей губы. А также – что мужчина снимал на камеру, как мы проводим кесарево сечение. Но вот когда отец внезапно кинулся к роженице и захотел сам извлечь ребенка, тут уж мы испугались. Только представьте: прежде чем мы успели его остановить, он запустил руку прямо в сделанный нами разрез.
Лицо Катрины исказила гримаса.
– Черт, – тихо сказал Харри. – Вот черт.
Он уже догадался, чем закончится вся эта история.
– Мы выпроводили папашу и довели операцию до конца, – продолжал Мельхюс. – Все закончилось благополучно; к счастью, у матери нет никаких признаков инфекции.
– Свейн Финне. Это был Свейн Финне.
Мельхюс посмотрел на Харри и медленно кивнул:
– Вообще-то, нам он представился иначе.
– Конечно, – сказал Харри. – Но вы увидели его фотографию сегодня вечером в «ВГ».
– Да, и я нисколько не сомневаюсь, что это тот самый мужчина. Во всяком случае после того как увидел на снимке картину, которая висит у него за спиной. Фотография сделана в комнате ожидания нашего родильного отделения.
– Но почему вы решили заявить об этом так поздно? И почему лично мне? – спросила Катрина.
Врач на мгновение замешкался.
– Это не заявление, – сказал он.
– Нет? А что же тогда?
