Харри держал сигарету, зажав ее между указательным и средним пальцем. Он разглядывал свое отражение в маленькой полувысохшей луже, окруженной коричневой землей и серым гравием.
– Что там у нас еще осталось? Пятая категория: одержимые инфантильные нарциссы. Шестая: параноидально ревнивые типы, находящиеся на грани сумасшествия. Седьмая: те, кто уже перешел эту грань.
Харри снова взял сигарету в рот и поднял глаза. Он посмотрел на бревенчатую виллу. Место преступления. Утреннее солнце отражалось от оконных стекол. Казалось, в доме ничего не изменилось, разве что теперь он выглядел совсем уж покинутым. И внутри было точно так же. Какая-то странная бледность, как будто тишина высасывала краски из стен и штор, лица из фотографий, воспоминания из книг. Харри не увидел ничего такого, чего не заметил бы в прошлый раз, ни одна новая мысль не пришла ему в голову. Они опять находились у той же самой изначальной черты, обанкротившиеся, оставившие позади себя сплошные руины.
– А как насчет восьмой категории? – спросила Кайя, поплотнее закуталась в пальто и потопала ногами по гравию, чтобы согреться.
– Профессор Маттиуцци называет ее plain bad and angry
[30]. Это любая комбинация предыдущих семи типов.
– И ты считаешь, что убийца, которого мы ищем, принадлежит к одной из восьми категорий, придуманных каким-то американским психологом?
– Мм…
– И веришь, что Свейн Финне невиновен?
– В убийстве Ракели – нет.
Харри глубоко затянулся своим «Кэмелом». Так глубоко, что почувствовал тепло сигареты в горле. Как ни странно, он не слишком удивился, узнав, что у Финне на ту ночь имеется алиби. Он чувствовал какой-то подвох еще с того времени, когда пытался выбить из него признание в бункере: что-то было не так. Финне сознательно спровоцировал его на физическое насилие, чтобы адвокату было за что зацепиться. Вот интересно, он уже тогда знал, что Ракель убили в ту ночь, которую сам он провел в родильном отделении? Сообразил, что видеозапись можно неверно истолковать? Или же это было случайным совпадением, трагикомедией, срежиссированной господином Случаем, и Финне лишь позже, перед допросом в Полицейском управлении, обнаружил, что судьба преподнесла ему подарок? Харри взглянул на окно на кухне, перед которым в апреле прошлого года стоял прицеп, куда они с Ракелью, наводя порядок в саду, собирали опавшую листву и ветки. Это было сразу после того, как Финне вышел из тюрьмы и весьма недвусмысленно высказал угрозу навестить Харри и его семью. Если он как-нибудь ночью взобрался на тот прицеп, то вполне мог увидеть между прутьями решетки кухонного окна висевшую на стене доску для разделки хлеба и, обладая хорошим зрением, прочитать надпись на ней. Финне убедился, что дом его врага напоминает крепость, и отложил свой план мести в долгий ящик.
Харри сомневался, что весь этот хитроумный план – сознаться в убийстве, которого Финне не совершал, дабы избежать ответственности за реальные изнасилования, – придумал Крон. Крон больше, чем кто-либо другой, понимал всю сомнительность данного маневра и не стал бы рисковать репутацией ради краткосрочной выгоды. Доброе имя – это ведь тоже своего рода валюта.
– Ну и к чему ты рассказал мне про эти категории? – спросила Кайя. Она развернулась и смотрела на город. – По мне, так они не слишком сужают круг поисков. Каждый из нас в какой-то момент своей жизни может попасть под одно из тех описаний.
– Допустим. Но каждый ли может спланировать и осуществить хладнокровное убийство?
– Зачем ты задаешь вопрос, на который знаешь ответ?
– Может, просто хочу, чтобы кто-то другой произнес это вслух.
Кайя пожала плечами:
– Убийство – это всего лишь вопрос контекста, отнять жизнь не проблема, если человек считает себя уважаемым городским палачом, отважным солдатом, защищающим Родину, или истинным поборником справедливости. В том числе и таким, кто вершит самосуд.
– Спасибо.
– Да не за что, это цитата из твоей собственной лекции в Полицейской академии. Так кто же лишил жизни Ракель? Человек, обладающий личностными качествами убийцы одной из этих восьми категорий, убивающий без контекста? Или нормальный человек, действующий в придуманном им самим контексте?
– Лично я думаю, что контекст требуется даже сумасшедшему. Даже в приступе ярости находятся мгновения, когда нам удается заверить себя, что мы поступаем правильно. Сумасшествие – это диалог с самим собой, когда мы сами себе даем те ответы, которые хотим услышать. Каждый из нас хоть раз вел такой диалог.
– Правда?
– Я, например, точно вел, – сказал Харри и посмотрел на подъездную дорожку, по обеим сторонам которой стояли на страже мрачные тяжелые ели. – Теперь насчет сужения круга потенциальных подозреваемых: именно за этим я и привел тебя сюда. Мне хотелось, чтобы ты увидела место преступления. Преступник убрал за собой, тщательно подчистил следы. Но убийство само по себе уже нечисто, оно наполнено отрицательными эмоциями. Напрашивается вывод: наш злоумышленник обладает определенными навыками, но чувства у него при этом разбалансированы. Это типично для убийств, мотивированных сексуальной фрустрацией или личной ненавистью.
– Поскольку признаков сексуального насилия не обнаружено, ты делаешь вывод, что речь идет о ненависти?
– Да. Именно поэтому Свейн Финне и оказался безупречным подозреваемым. Профессиональный преступник, который хочет отомстить за убийство сына.
– Но разве в таком случае не логичнее было бы убить тебя?
– Свейн Финне прекрасно знает, что потерять любимого человека гораздо хуже, чем умереть самому. Я думал, что это он расправился с Ракелью. Но, как видишь, ошибся.
– Но, Харри, если ты ошибся в человеке, это еще не значит, что ты ошибся в мотиве.
– Хм… Ты хочешь сказать, сложно найти людей, ненавидевших Ракель, но легко отыскать тех, кто ненавидит меня?
– Просто одна из версий, – ответила Кайя.
– Хорошо. Давай отработаем ее, надо же с чего-то начать.
– Возможно, в материалах следственной группы есть что-то неизвестное нам?
Харри покачал головой:
– Ничего у них нет: я просмотрел их файлы сегодня ночью. Так, лишь отдельные, не связанные между собой детали. Зацепиться абсолютно не за что.
– Я думала, у тебя нет доступа к материалам следствия.
– К счастью, я знаю код одного человека, у которого есть доступ. Запомнил, потому что он пошутил: мол, айтишники случайно угадали, какой у него обхват груди. ОГ100. Ну а пароль я угадал.
– Небось дата его рождения?
– Почти. «ХУ1953».
– И что это значит?
– Первого января тысяча девятьсот пятьдесят третьего года Хэнка Уильямса нашли мертвым в его собственной машине.
