Харри почувствовал, как у него вспотели ладони, когда он запускал третью запись, начинавшуюся в 23:21:09.
По двору проехала машина. Передние фары осветили стену дома. Автомобиль остановился прямо у крыльца, фары погасли. Харри вглядывался в экран, безуспешно пытаясь пробуравить мрак взглядом.
Таймер отсчитывал секунды, но ничего не происходило. Неужели водитель просто сидит в темном салоне и чего-то ждет? Нет, раз запись не остановилась, значит сенсор камеры по-прежнему улавливает движение. И вот наконец Харри что-то разглядел. Слабый свет упал на крыльцо, когда входная дверь открылась и нечто похожее на скрючившегося человека проскользнуло внутрь. Дверь закрылась, картинка почернела, и через несколько секунд запись остановилась.
Он запустил последнюю запись, произведенную до полуночи. Время 23:38:21.
Темнота.
Ничего.
Но на что же среагировал сенсор камеры? На что-то, что шевелилось и имело пульс, чья температура отличалась от температуры окружающей среды.
Через полминуты запись остановилась.
Датчик мог среагировать на человека, двигавшегося по двору перед домом. Но также и на птицу, кошку, собаку. Харри потер лицо. Зачем нужна фотоловушка с сенсорами намного более чувствительными, чем линза? Он смутно припоминал, что продавец в магазине как раз говорил что-то подобное, когда уговаривал его приобрести модель подороже. Но это было как раз в то время, когда у Харри начались проблемы с финансами: он много пил и искал место для ночевки.
– Ну, есть что-нибудь? – спросила Кайя, ставя перед ним чашку.
– Да, но этого недостаточно.
– Ничего, сейчас мы точно увидим преступника. – Она заметила, что Харри навел курсор на иконку с обозначением «11 марта; 02:23:12».
– Сплюнь, а то сглазишь, – сказал он, запуская запись.
Входная дверь открылась, и в слабом сером свете, падающем из коридора, можно было разглядеть силуэт. Человек постоял несколько секунд; казалось, он качается. Потом дверь закрылась, и снова стало совершенно темно.
– Он вышел, и он двигается, – сказал Харри.
Свет.
Включились фары автомобиля и задние габаритные огни. Потом они погасли, и снова стало темно.
– Зажигание было выключено, – сказала Кайя. – Что случилось?
– Я не знаю. – Харри склонился к монитору. – Что-то приближается, видишь?
– Нет.
Картинка задрожала, и очертания дома исказились. Еще одна встряска, и дом покосился еще больше. А потом запись прервалась.
– Что это было?
– Преступник снял фотоловушку, – пояснил Харри.
– Но разве мы не должны были его увидеть, если он шел прямо от машины к камере?
– Он двинулся в обход, – ответил Харри. – Ты видела, как он приближается, вот только он шел с левой стороны.
– А зачем в обход? Ну, я хочу сказать, если он все равно собирался уничтожить запись?
– Преступник обходил участок, где больше всего снега. Чтобы не оставить там следов от сапог.
Кайя медленно кивнула и заметила:
– Убийца должен был заранее провести полную рекогносцировку, раз так хорошо знал расположение камеры.
– Да. И он осуществил убийство с почти военной точностью.
– Почти?
– Он сперва сел в машину и чуть не забыл о камере.
– Так, может, он изначально не собирался никого убивать?
– Да нет, – возразил Харри, поднося кофе ко рту. – Все было спланировано до мельчайших деталей. Например, свет в салоне не включился – ни когда он выходил, ни когда садился в машину. Убийца вырубил его заранее – на случай, если соседи услышат звук подъезжающей машины и выглянут в окно посмотреть, кто приехал.
– Но они все равно увидели бы его автомобиль.
– Сомневаюсь, что это его собственная машина. В противном случае он припарковался бы подальше. Все выглядит так, будто он сознательно демонстрирует эту машину на месте преступления.
– Чтобы возможные свидетели навели полицию на ложный след?
– Хм… – Харри глотнул кофе и поморщился.
– Прости, но у меня не было замороженно-высушенного, – сказала Кайя. – И какой же вывод? Подтверждается или нет твоя теория о профессиональном преступнике, который действовал безупречно?
– Не знаю. – Харри откинулся назад, чтобы вынуть из кармана брюк пачку сигарет. – То, что он чуть не забыл про фотоловушку, как-то не очень вяжется со всем остальным. И еще мне показалось, что он качался, когда стоял в дверях, ты обратила внимание? Будто бы из дома выходит не тот человек, который туда зашел. И что, интересно, он мог делать в доме два с половиной часа?
– А ты как думаешь?
– Я думаю, он находился под воздействием наркотиков или алкоголя. Руар Бор принимает таблетки?
Кайя неопределенно покачала головой, взгляд ее остановился на стене за спиной у Харри.
– Это значит «нет»? – спросил он.
– Это значит: я не знаю.
– Но ты этого не исключаешь?
– Исключаю ли я, что спецназовец, три раза побывавший в Афганистане, сидит на колесах? Конечно нет.
– Мм… Можешь вынуть карту памяти? Отдам ее Бьёрну, пусть криминалисты поработают с изображением.
– Конечно. – Кайя взяла камеру. – Что скажешь по поводу ножа? Почему убийца не выбросил его там же, где и карту памяти?
Харри исследовал остатки кофе на дне чашки.
– Судя по состоянию места преступления, у убийцы имеется представление о том, как работает полиция. Можно предположить, что ему известно, как тщательно мы обследуем район вокруг этого места в поисках возможного орудия преступления. Он понимал: вероятность того, что мы найдем нож в мусорном бачке на расстоянии менее километра, довольно высока.
– Но карту памяти…
– …выбросить было безопасно. Он не думал, что мы станем ее искать. Кто мог знать, что на участке Ракели находилась закамуфлированная фотоловушка?
– Так где же все-таки нож?
– Я не знаю. Но если попытаться просто угадать, я бы сказал, что он у убийцы дома.
– Почему? – спросила Кайя, глядя на дисплей камеры. – Ведь если его там найдут, это будет равнозначно обвинительному приговору.
– Потому что наш злоумышленник считает себя вне подозрений. Нож не гниет, не тает, его надо спрятать в таком месте, где его никогда не найдут. И тут на ум первым делом приходит свое жилье. То, что нож находится поблизости, дает чувство контроля над собственной судьбой.
– Но если он использовал нож с места преступления, а потом стер с него отпечатки пальцев, то орудие будет невозможно связать с преступником, если, конечно, нож не будет находиться у него дома. Дом – последнее место, которое я бы выбрала.
