– Полиция. – Он вынул удостоверение.
– Ну конечно, вы же – Харри Холе, – сказала она, не глядя на документ. – Я видела вашу фотку в газетах. Вы муж Ракели Фёуке, которую недавно убили. Мои соболезнования.
– Спасибо.
– Вы заскочили поболтать с Руаром, я права? Но его нет дома.
«Как странно она выражается: „фотка“, „заскочили поболтать“», – подумал Харри.
– А когда ваш супруг вернется?
– Вероятно, вечером. Я попрошу его связаться с вами, если вы оставите свой номер.
– Мм… А могу ли я поговорить с вами, фру Бор?
– Со мной? Но зачем?
– Это не займет много времени. Я просто хотел бы кое-что узнать. – Харри пробежал взглядом по подставке для обуви за ее спиной. – Вы позволите мне войти?
Он отметил замешательство хозяйки и успел увидеть то, что искал, на нижней полке подставки для обуви. Пара черных военных сапог советского производства.
– Это не совсем удобно, я как раз сейчас очень занята… извините.
– Ничего, я могу подождать.
Пиа Бор быстро улыбнулась. Не красавица, но милая и симпатичная, заключил Харри. Возможно, из тех женщин, кого Эйстейн называет «тойотами»: выбирая машину в юном возрасте, ты не сразу остановишься на этой марке, но с годами поймешь, что именно она сохраняется лучше всех. Пиа посмотрела на часы:
– Мне надо забрать кое-что в аптеке. Поговорим по дороге, хорошо?
Она сняла с крючка куртку, вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Харри обратил внимание, что, хотя замок у Боров был того же типа, что и в доме Ракели, незащелкивающийся, Пиа Бор не достала ключей. Безопасный район. Здесь опасаться некого.
Они прошли мимо гаража, миновали ворота и зашагали по дороге, вдоль которой располагались виллы. Первые автомобили «тесла» с гудением возвращались домой после короткого рабочего дня.
Харри засунул в рот сигарету, но закуривать не стал.
– Вы должны забрать снотворное?
– Что, простите?
Харри пожал плечами:
– Средство от бессонницы. Вы сообщили нашему следователю, что ваш муж пробыл дома весь вечер и всю ночь на одиннадцатое марта. Чтобы знать это наверняка, вы должны были не спать бо́льшую часть ночи.
– Я… Да, я иду за снотворным.
– Хм… Мне тоже пришлось принимать транквилизаторы, после того как мы с Ракелью разъехались. Бессонница разъедает душу. Вам что выписали?
– Э-э-э… Имован и сомадрил. – Пиа ускорила шаг.
Харри тоже зашагал быстрее. Он щелкал зажигалкой у сигареты, но огонь не появлялся.
– Как и мне. Я принимал их два месяца. А вы?
– Что-то вроде того.
Харри засунул зажигалку обратно в карман.
– Почему вы врете мне, Пиа?
– Что, простите?
– Имован и сомадрил – это сильнодействующие препараты. Попьешь их два месяца – и ты на крючке. Начнешь пить их каждый вечер. Потому что они действуют, да так хорошо, что если вы приняли эти таблетки в ночь на одиннадцатое, то практически находились в коме и не могли знать абсолютно ничего о том, чем занимался ваш сосед по кровати. Но вы не показались мне человеком, сидящим на седативных препаратах, поскольку очень бодры, физически и ментально.
Пиа Бор убавила шаг.
– Но вы, конечно, можете убедить меня в том, что я ошибаюсь, – сказал Харри. – Для этого достаточно показать мне рецепт.
Пиа Бор остановилась. Она засунула руку в задний карман узких джинсов, вынула и развернула листок голубой бумаги.
– Видите? – произнесла она с нажимом, протянула Харри рецепт и ткнула в него. – Со-мад-рил.
– Вижу, – ответил Харри и схватил листок, прежде чем она успела отреагировать. – Как и то, что лекарство выписано вашему супругу, Руару Бору. Он, наверное, не рассказал вам, насколько сильнодействующими являются препараты, которые так ему необходимы. – Харри вернул ей рецепт. – Может быть, он еще что-то скрывает от вас, Пиа?
– Я…
– Ваш муж действительно был дома той ночью?
Она сглотнула. Здоровый румянец исчез с ее щек, энергичная оживленность спала, и Пиа разом постарела лет на пять.
– Нет, – прошептала она. – Руара дома не было.
Вместо того чтобы пойти в аптеку, они спустились к пруду Сместаддаммен, уселись на скамейку на его восточном берегу и стали смотреть на маленький островок, места на котором хватило только одной-единственной серебристой иве.
– Весна, – сказала Пиа. – Все, что угодно, только не весна. Летом здесь полно зелени. Все растет со страшной силой. Жужжат насекомые. Плавают рыбки, скачут лягушки. Словом, жизнь бурлит. А когда на деревьях появляется листва и ветер начинает перебирать листья на той иве, они танцуют и шумят так сильно, что заглушают шум шоссе. – Она грустно улыбнулась. – А осень в Осло…
– Самая красивая осень в мире, – кивнул Харри, прикуривая.
– И даже зима лучше, чем весна, – продолжила Пиа. – Во всяком случае, раньше, когда шли дожди, держалась стабильно низкая температура и вода замерзала. Мы обычно брали с собой детей и шли сюда кататься на коньках. Они это просто обожали.
– А сколько у вас детей?
– Двое. Девочка и мальчик. Двадцать восемь и двадцать пять лет. Юна – морской биолог, работает в Бергене, а Густав учится в США.
– Вы рано стали родителями.
Она криво улыбнулась:
– Когда появилась Юна, Руару было двадцать три, а мне двадцать один. Семьи военнослужащих, которые постоянно ездят по всей стране, перемещаются с места на место, обычно рано обзаводятся потомством. Чтобы жене было чем заняться, я думаю. У супруги офицера лишь два варианта. Первый: позволить себя одомашнить и вести существование коровы – стоять в стойле, рожать телят, давать молоко, жевать сено.
– А второй?
– Развестись с мужем.
– Но вы выбрали первый?
– Вроде бы да.
– Мм… А почему вы обманули полицию, когда вас спрашивали о той ночи?
– Чтобы нам не задавали лишних вопросов. Внимание полиции нам ни к чему. Только представьте, какой бы это был удар по репутации Руара, если бы его вызвали на допрос по делу об убийстве. Что бы сказали люди?
– А для вас это так важно?
Она пожала плечами:
– А для кого это не важно? Особенно в таком районе, как наш.
– Так где ваш муж был в ту ночь?
– Не знаю. Но точно не дома. Он не может спать.
– Сомадрил не действует?
– Когда Руар вернулся домой из Ирака, было еще хуже, тогда ему от бессонницы прописали рогипнол. За две недели у него сформировалась зависимость, и начались провалы в памяти. И теперь муж отказывается от любых лекарств. Он надевает военную форму и заявляет, что ему необходимо произвести рекогносцировку, дежурить и охранять. Он говорит, что просто бродит, как во время ночного патрулирования, но делает это незаметно. Это ведь типично для людей с посттравматическим стрессовым расстройством – они все время испытывают страх. Потом он, как правило, возвращается домой, спит пару часов и идет на службу.
