– А почему бы не заснуть по-настоящему? – Она говорила мягким голосом. – Мне кажется, небольшой отдых пойдет тебе на пользу, Харри.
Он снова открыл глаза. Кайя подняла руку, очевидно намереваясь положить ее на плечо Харри, но вместо этого, поймав его взгляд, убрала с лица прядь волос.
Он кашлянул.
– Ты сказала, что нашла что-то в регистре недвижимости?
Кайя поморгала.
– Да, – произнесла она. – Загородный дом, официально зарегистрированный на Руара Бора. В Эггедале. Если верить картам «Гугла», туда можно добраться на машине за час сорок пять минут.
– Отлично. Я спрошу, может ли Бьёрн поехать со мной.
– А не лучше ли рассказать все Катрине – и пусть Бора объявят в розыск?
– Интересно, в связи с чем? Лишь потому, что жена Бора не видела собственными глазами, что он спал в комнате дочери той ночью? Но это же смешно!
– Тогда почему ты продолжаешь его искать?
Харри застегнул куртку и достал телефон.
– Потому что у меня есть шестое чувство, благодаря которому в этой стране было поймано множество преступников.
Ощущая на себе изумленный взгляд Кайи, Харри набрал номер Бьёрна.
– Ладно, я съезжу с тобой, – сказал Бьёрн после короткого раздумья.
– Спасибо.
– Теперь о другом, Харри. Та карта памяти…
– Да?
– Я отправил конверт от твоего имени Фройнду, стороннему эксперту по трехмерным технологиям. Я пока с ним не разговаривал, но послал тебе по электронной почте его контактные данные, так что можешь сам с ним пообщаться.
– Хм… Понимаю. Ты не хочешь, чтобы твое имя было замешано во все это.
– Харри, я ничего другого делать не умею. И если меня турнут из полиции…
– Я ведь уже сказал, что понимаю.
– Я сейчас должен думать в первую очередь не о себе, а о малыше и…
– Прекрати, Бьёрн, это не ты должен извиняться, а я – за то, что втягиваю тебя в это дерьмо.
Возникла пауза. Харри и впрямь чувствовал себя неловко.
– Ладно, – сказал Бьёрн. – Тогда я заеду за тобой.
В спину инспектору криминальной полиции Фелаху била струя воздуха от вентилятора, но рубашка все равно прилипала к его спине. Он ненавидел жару, ненавидел Кабул, ненавидел иностранцев, ненавидел свой взрывостойкий кабинет. Но больше всего он ненавидел ложь, которую ему приходилось выслушивать день за днем. Вроде той, что излагал сейчас сидевший перед ним неграмотный крестьянин-хазареец, занимавшийся производством опиума.
– Тебя привели ко мне, потому что на допросе ты заявил, будто можешь назвать нам имя убийцы, – сказал Фелах. – Иностранца.
– Только если вы меня пощадите, – ответил крестьянин.
Фелах рассматривал этого жалкого человека. Потертая шапка, которую хазареец сжимал обеими руками, хоть и не была паколем
[35], но все же прикрывала его грязные волосы. Этот моливший о пощаде, ничего не знающий шиитский бандит наверняка считает замену смертного приговора длительным тюремным сроком проявлением милосердия. Осуждение на мучительную смерть – вот что это, и сам Фелах без колебаний выбрал бы быструю смерть через повешение.
Инспектор вытер лоб носовым платком.
– Все зависит от того, что ты хочешь сообщить мне. Выкладывай.
– Он убил… – произнес хазареец дрожащим голосом. – Он думал, никто его не видит, но я видел. Своими собственными глазами, клянусь, Аллах мне свидетель.
– Ты сказал, что это был иностранный военный.
– Да, господин начальник. Но это было не сражение, это было убийство. Самое настоящее убийство.
– Ладно. И кто же этот иностранный военный?
– Начальник норвежцев. Это точно, потому что я узнал его. Он приезжал в нашу деревню и говорил, что они здесь, чтобы помогать нам, что у нас будет демократия, рабочие места и… ну, все как обычно.
Фелах почувствовал долгожданное оживление:
– Ты говоришь о майоре Юнассене?
– Нет, его зовут не так. Подполковник Бо.
– Ты хочешь сказать – Бор?
– Да-да, господин начальник.
– И ты видел, как он убил мужчину-афганца?
– Нет, все было не так.
– А как?
По мере того как Фелах слушал, его оживление и интерес начали пропадать. Во-первых, подполковник Руар Бор уже уехал домой и шансы добиться его выдачи были минимальными. Во-вторых, руководитель, уже выбывший из игры, не был особо важной фигурой в политических играх Кабула, которые Фелах ненавидел больше, чем все остальное, вместе взятое. В-третьих, эта жертва не была настолько важной, чтобы задействовать ресурсы, необходимые для проверки показаний опиумщика. Ну и наконец, в-четвертых, наверняка все это ложь. Ну конечно же ложь. Каждому хочется спасти свою шкуру. И чем более подробно мужчина, сидевший перед ним, описывал убийство (а инспектор знал, что его рассказ совпадает с тем немногим, что им было известно раньше), тем больше Фелах убеждался в том, что крестьянин рассказывает о преступлении, которое сам же и совершил. Не хватало еще тратить немногие имеющиеся в его распоряжении ресурсы на разработку этой версии. В любом случае человека можно повесить всего один раз, так не все ли равно за что – за производство опиума или за убийство, рассудил Феллах.
Глава 27
– Твоя колымага и правда не способна ехать быстрее? – спросил Харри, разглядывая, как дворники активно расчищают лобовое стекло от мокрого снега.
– Способна, но не могу же я рисковать, когда везу лучшего сыщика современности? – Бьёрн, как обычно, откинул водительское сиденье назад так далеко, что скорее лежал, чем сидел. – Тем более на таком древнем автомобиле, со старомодными ремнями и без подушек безопасности.
Навстречу им из-за поворота дороги областного значения № 287 вырулил трейлер. Он промчался так близко, что принадлежащий Бьёрну старенький «вольво-амазон» модели 1970 года весь затрясся.
– Даже у меня есть подушка безопасности, – заметил Харри, глядя мимо Бьёрна на низкие дорожные ограждения и до сих пор покрытую льдом речку, вдоль которой они ехали последние десять километров.
Если верить GPS-навигатору в телефоне, что лежал у него на коленях, речка называлась Хаглебюэльва. Когда он посмотрел в другую сторону, то увидел крутые, покрытые снегом склоны гор и темный еловый лес. Прямо перед ними стелилась асфальтированная дорога, всасывающая в себя свет передних фар; узкая и предсказуемая, она извивалась и вела их дальше к горам, лесам и полям. Харри читал, что в этих местах водятся бурые медведи.
