– Записала. Но мне кажется, эту вашу цитату я уже давала раньше. Хотелось бы чего-нибудь более пикантного. Не могли бы вы, так сказать, добавить перчику?
– Ах вот как, более пикантного? – Катрина почувствовала, как что-то давно сдерживаемое прорвалось наружу. – Ладно, слушай. Ракель Фёуке была прекрасным человеком. Умным, порядочным и деликатным, чего никак нельзя сказать о тебе. Твои долбаные журналистские замашки меня уже достали! Если тебе неймется в выходной, то не тревожь, по крайней мере, ее память! Совсем совесть потеряла, чертова сука! Ну что, хватит перчику или еще добавить?
Высказавшись подобным образом, Катрина изумленно замолчала, поскольку и сама такого от себя не ожидала.
– Вы хотите, чтобы я процитировала это в статье? – спросила Мона До.
Катрина откинулась на офисном кресле и выругалась про себя.
– Ну а вы сами как думаете?
– Учитывая то, что нам еще предстоит сотрудничать в будущем, – сказала Мона, – я думаю, что лучше сделать вид, будто этого телефонного разговора вообще не было.
– Спасибо.
В трубке раздались короткие гудки, и Катрина положила лоб на прохладную столешницу. Это уже слишком, столько всего на нее навалилось. Ответственность. Заголовки в газетах. Нетерпение начальства. Малыш. Бьёрн. Неуверенность в себе. Почему она в воскресенье находится здесь, на службе? Потому что не хочет быть дома с мужем и сыном? Или этого требуют интересы дела? Что толку бесконечно читать отчеты: как своих сотрудников, так и Крипоса? А ведь Мона До права: расследование зашло в тупик и они топчутся на месте.
Посреди парка Стенспаркен Харри резко остановился. Он отправился в обход, чтобы немного подумать, но забыл, что сегодня воскресенье. Пронзительно лающие собаки и неистово орущие дети словно бы соревновались, кто кого перекричит, а еще с ними состязались отдающие громогласные команды родители и владельцы собак. Но даже эти звуки не могли заставить замолчать смутное чувство тревоги, никак не желавшее отступать. Пока внезапно оно не исчезло. Потому что он вспомнил. Вспомнил, где видел левую руку, держащую стакан с водой.
– Как думаешь, человека можно посадить в тюрьму за то, что он заказал резиновую секс-куклу в виде ребенка? – спросил Эйстейн Эйкеланн, листая газету на стойке бара «Ревность». – Я считаю, как бы мерзко это ни звучало, что мысль все-таки должна быть свободна.
– У мерзости должны быть границы, – сказал Рингдал и облизал указательный палец, прежде чем продолжить пересчитывать купюры из кассы. – Вчера у нас был хороший вечер, Эйкеланн.
– Здесь написано, что профсоюзники никак не придут к единому мнению, могут ли игры с секс-игрушками в виде детей привести к увеличению количества нападений на несовершеннолетних или нет.
– Но сюда заходит слишком мало девушек. Может быть, нам ввести скидку на напитки для женщин моложе тридцати пяти?
– Но это же абсурд. Никто ведь не предлагает сажать в тюрьму родителей, которые покупают своим детям игрушечные автоматы и позволяют им понарошку расстреливать своих одноклассников.
Рингдал подставил стакан под кран с водой.
– А почему это тебя так интересует? Ты, случаем, сам не педофил, Эйкеланн?
Эйстейн Эйкеланн уставился прямо перед собой:
– Я, кстати, размышлял на эту тему. Так, просто ради любопытства. Но нет, вроде нигде не свербит. А ты?
Рингдал наполнил стакан.
– Могу заверить тебя, Эйкеланн, что я очень нормальный мужчина.
– Очень нормальный? Как-то жутковато звучит. И что это значит?
– Это значит, что мне нравятся девочки законного возраста. Как и большинству наших посетителей мужского пола. – Рингдал поднял стакан. – Именно поэтому я и нанял новую барменшу.
Эйстейн Эйкеланн раскрыл рот.
– Она будет работать с нами, – сказал Рингдал. – Так что у нас появится чуть-чуть больше свободного времени. Будем проводить ротацию, да? По системе Моуринью. – Он отпил воды.
– Во-первых, принцип ротации ввел сэр Алекс. Во-вторых, Жозе Моуринью – просто придурок с непомерно раздутым самомнением. Да, команды, которыми он руководил, завоевали немало титулов, однако это вовсе не его заслуга. Моуринью, как и многих других, ввели в заблуждение комментарии так называемых экспертов, заставивших народ поверить, что победы были одержаны благодаря его уникальным качествам. На самом деле научно доказано, что способность тренера оказывать хоть какое-нибудь влияние на результаты своей команды – это миф. Выигрывает та команда, в которую входят наиболее высокооплачиваемые игроки, и точка! Так что, если ты хочешь, чтобы «Ревность» возглавила барную лигу Грюнерлёкки, просто плати мне больше, Рингдал. Вот так.
– Ты очень занятный, этого у тебя не отнять, Эйкеланн. Наверное, поэтому ты нравишься нашим посетителям. Но мне кажется, немного разнообразия нам не повредит.
Эйстейн обнажил в ухмылке гнилые зубы:
– Смесь плохих зубов и больших титек? У нее ведь большие буфера, да?
– Ну…
– Ты идиот, Рингдал.
– Поосторожнее, Эйкеланн. А то мигом вылетишь из команды.
– Ты должен решить, что это будет за бар. Уважаемое заведение, обладающее своей изюминкой, или «Горячие штучки».
– Из предложенных вариантов я бы выбрал…
– Не торопись с ответом, Моуринью ты наш. По статистике порносайта «Порнохаб», гости будущего, то есть те, кому сейчас от восемнадцати до двадцати четырех лет, на двадцать процентов меньше прочих посетителей сайта склонны искать изображения женской груди. Так что титьки выходят из моды, Рингдал.
– А гнилые зубы? – спросил Харри.
Они повернулись к вновь прибывшему.
– Дашь мне что-нибудь выпить, Рингдал?
Рингдал помотал головой:
– Еще нет часа дня.
– Я не имею в виду крепкие напитки, а прошу всего лишь…
– Пиво и вино не подаются по воскресеньям до двенадцати, Холе. Мы не хотим лишиться лицензии.
– …стакан воды, – закончил Харри.
– А-а-а, – ответил Рингдал, подставил чистый стакан под кран и включил воду.
– Ты говорил, что спрашивал у Ракели, не хочет ли она продолжить работу в «Ревности», – сказал Харри. – Я просмотрел ее электронную почту и список телефонных звонков за последние месяцы, однако нигде тебя не обнаружил.
– И что? – спросил Рингдал, протягивая стакан Харри.
– А то, что мне хотелось бы знать, где, когда и как ты с ней общался.
– Ты спрашиваешь от своего имени? Или как полицейский?
– А это принципиально?
Рингдал выпятил нижнюю губу и склонил голову набок:
– Да нет. Честно говоря, я не помню.
– Не помнишь, встречался ли ты с нею лично или общался по электронке?
