Вместо того чтобы направиться туда, где, по его предположениям, находилась гостиная, он поднялся вверх по лестнице. Еще один коридор. Он открыл одну из дверей. Ванная. Рассудив, что поскольку окон в ванной нет, то и свет снаружи виден не будет, Харри нажал на выключатель. И в тот же миг ему пришло в голову, что если у Рингдала имеется электросчетчик нового образца и если тот электрик из «Хафслюнда» говорил правду, то счетчик сможет выдать его. Он покажет, что кто-то побывал в доме, потому что после половины девятого вечера произошло незначительное увеличение энергопотребления. Харри осмотрел полочку у зеркала и шкафчик. Только обычные мужские туалетные принадлежности. Никаких любопытных таблеток или других снадобий.
То же самое и в спальне. Убранная кровать, порядок, чистота. Никаких скелетов в платяных шкафах. Фонарик в телефоне потреблял, конечно, много энергии, Харри заметил, что уровень зарядки угрожающе снизился. Надо пошевеливаться. Кабинет. Похоже, почти не используется, выглядит покинутым.
Он спустился в гостиную. Кухня. Дом был нем, он ничего не рассказывал Харри.
Харри нашел дверь, ведущую в подвал. Телефон сел, когда он собирался спуститься по узкой лестнице. Снаружи он не заметил окон в подвале, по крайней мере с той стороны дома, что выходит на дорогу. Он включил свет и стал спускаться вниз.
Здесь его тоже ничего не зацепило. Морозильная камера, две пары лыж, ведро для краски с закапанными белыми и синими слезинками стенками, стоптанные туристические ботинки, доска с инструментами под длинным подвальным окном того же типа, что и в доме Ракели. Окно выходило на задний двор. Четыре кладовки. Возможно, дом когда-то был рассчитан на две семьи: одна занимала и́глу, а другая – традиционную часть. Но почему на дверях кладовок висят навесные замки, если здесь проживает всего один человек? Харри заглянул в зарешеченное окошко, расположенное высоко на одной из дверей. Пусто. Две другие кладовки тоже пусты. Окошко в последней, самой дальней, загораживала древесно-стружечная плита.
Ага, вот оно.
Три кладовки были заперты и специально освобождены от вещей, чтобы потенциальный взломщик подумал, что и в четвертой тоже ничего нет.
Харри призадумался. Он не медлил, он просто потратил немного времени на оценку последствий, взвесил все плюсы и минусы: можно найти что-нибудь интересное, но, если взлом обнаружат, находка не сможет служить доказательством. На доске с инструментами висел лом. Харри принял решение, подошел к доске, взял отвертку и вернулся к двери. За три минуты он отвинтил крепления петель и отставил дверь в сторону. Освещение в кладовке, скорее всего, включалось у лестницы в подвал, – во всяком случае, помещение было залито светом. Кабинет. Взгляд Харри заскользил по столу с компьютером, по полкам с папками и книгами и остановился на фотографии, прикрепленной красным скотчем к голой серой кирпичной стене над письменным столом. Снимок был черно-белым. Он был сделан со вспышкой, – возможно, поэтому контраст между белизной кожи и чернотой крови и теней был так силен. Или нет, пожалуй, это даже не фото, а рисунок тушью. Да какая разница, главное, что на рисунке была она: ее продолговатое лицо, ее темные волосы, ее погасший взгляд, ее искалеченное мертвое тело. Харри зажмурил глаза. Вспышка. Лицо Ракели, кровь на полу. Казалось, ему в грудь воткнули нож, да с такой силой, что пришлось сделать шаг назад.
– Что ты сказал? – прокричал Эйстейн Эйкеланн, стараясь заглушить Дэвида Боуи, и уставился на своего шефа.
– Я сказал, что вы вдвоем справитесь! – прокричал Рингдал, засунул руку в подсобку и потянул к себе куртку.
– Н-но… – Эйстейн начал заикаться. – Она же новенькая, ничего толком не знает!
– Однако в барах она уже работала и продемонстрировала нам это. – Рингдал кивнул в сторону девушки, которая наливала пиво из крана в две кружки одновременно, болтая с посетителем.
– Ты куда? – спросил Эйстейн.
– Домой, – ответил Рингдал. – А что?
– Так рано домой? – простонал Эйстейн в отчаянии.
Рингдал рассмеялся:
– Вообще-то говоря, именно для этого и нанимают помощников, чтобы самому поменьше работать. – Он застегнул молнию на куртке и вынул из кармана брюк ключи от машины. – До завтра, Эйкеланн.
– Подожди!
Рингдал приподнял бровь:
– Что такое?
Эйстейн стоял и судорожно чесал руку. Он пытался соображать быстро, что, честно говоря, давалось ему с трудом.
– Я… хотел спросить, нельзя ли мне взять выходной на сегодняшний вечер. В порядке исключения.
– Зачем?
– Ну, потому что… Сегодня вечером наша фан-группа разучивает новые песни.
– Песни болельщиков «Волеренги»?
– Ну… да.
– Они и без вас обойдутся.
– Как это «обойдутся»? Мы можем скатиться вниз!
– Это после двух первых матчей сезона? Сомневаюсь. Попроси выходной в октябре. – Рингдал, смеясь, направился через подсобку к выходу. И ушел.
Эйстейн достал телефон, прислонился спиной к барной стойке и набрал номер Харри. После двух гудков ему ответил женский голос: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети…»
– Нет! – воскликнул Эйстейн, положил трубку и набрал номер еще раз. На этот раз прозвучало три гудка. А потом все тот же женский голос произнес тот же самый текст. Эйстейн сделал последнюю попытку, и ему показалось, что теперь в женском голосе послышалось слабое раздражение.
Он отправил Харри эсэмэску.
– Эйвинд! – раздался женский голос. Определенно раздраженный. Новая барменша стояла и смешивала коктейль, кивая на очередь из нетерпеливых, испытывающих жажду клиентов у него за спиной.
– Эйстейн, – тихо сказал он, повернулся и свирепо уставился на молодую женщину, которая, издав недовольный вздох, снисходительно заказала пиво.
Рука Эйстейна так тряслась, что он пролил пиво, стер жидкость и пену с полулитрового бокала и поставил его на стойку, глядя при этом на часы. Далеко ли до Хельсоса? Через десять минут разверзнутся врата ада. Харри окажется за решеткой, а он сам лишится работы. Черт бы побрал этого поганого авантюриста!
Молодая женщина, очевидно, пыталась с ним пообщаться, потому что сейчас она склонилась вперед и проорала ему в ухо:
– Ты что, оглох, придурок? Я просила маленькое пиво, а не пол-литровую кружку!
«Suffragette City!» – грянуло из колонок.
Харри стоял прямо перед фотографией и впитывал детали. Женщина лежала в багажнике автомобиля. Теперь, подойдя ближе, он понял две вещи. Во-первых, это была не Ракель, а женщина помоложе, хотя и очень на нее похожая. И во-вторых, он поначалу принял фотографию за рисунок, потому что тело выглядело очень странно. На нем имелись углубления и возвышенности в тех местах, где их быть не должно, как будто рисовальщик не слишком хорошо знал анатомию. Бедняжку не только забили насмерть, ее тело поломали с такой яростью и силой, словно сбросили с горы. Ничто на фотографии не выдавало, где и кем она была сделана. Харри отклеил скотч с одного угла и посмотрел, нет ли чего на обороте: пусто.
