Может быть. А может быть, и нет.
Двадцатипятилетний опыт расследования убийств научил Харри, что развитие событий на месте преступления почти всегда было более сложным и менее понятным, чем предполагалось изначально.
А вот мотив почти всегда оказывался таким же очевидным и простым, как казалось с первого взгляда.
Петер Рингдал был сильно влюблен в Ракель. Харри заметил желание в его взгляде уже в первый раз, когда тот пришел в «Ревность», чтобы осмотреть бар. Не осмотрел ли он одновременно и Ракель? Любовь и убийство. Классическая комбинация. Когда Ракель отвергла Рингдала там, в бревенчатой вилле, она, возможно, поведала ему, что собирается вернуться к Харри. А мы все заведомые ловеласы, воры, пьяницы, убийцы. Мы повторяем свои грехи и надеемся, что нас простят – Бог, другие люди или мы сами. И Петер Рингдал убил Ракель Фёуке так же, как убил свою бывшую жену Андреа Кличкову.
Был, правда, и еще один вариант. Это сделал тот же человек, что приезжал ранее тем же вечером, убийство произошло уже тогда, и убийца, который знал, что Ракель будет одна, вернулся позже, чтобы прибрать за собой. На первом изображении с фотоловушки видна Ракель, стоящая в дверях, а во второй раз ее там нет. Вероятно, потому, что к тому времени она уже была мертва. Мог ли убийца прихватить с собой ключи, а потом вновь отпереть дверь, прибраться и, уходя, оставить ключи в доме? Или же преступник послал подчистить следы кого-то другого? У Харри имелись смутные подозрения, что силуэты двух посетителей не могли принадлежать одному и тому же человеку. В любом случае версия не слишком перспективная, ведь, как говорилось в отчете, патологоанатомы, основываясь на температуре трупа и температуре в помещении, твердо установили, что убийство произошло после первого визита, то есть в то время, когда в доме находился последний посетитель.
Харри услышал, как иголка осторожно натыкается на этикетку, словно бы желая ненавязчиво обратить его внимание на необходимость перевернуть пластинку. Здравый смысл предложил поставить более громкий и одуряющий рок, но Харри отказался, как он постоянно отвергал предложение сидящего в мозгу дьявола выпить – всего глоточек, капельку. Время ложиться спать. Если ему удастся заснуть, это станет наградой. Харри осторожно снял пластинку с проигрывателя, не касаясь ее поверхности, не оставляя отпечатков. Рингдал подчистил все следы, но забыл вымыть стакан, из которого пил. Ну разве это не странно? Харри позволил пластинке скользнуть в конверт, а потом в обложку. Он провел пальцем по ряду альбомов. Они были расставлены в алфавитном порядке по названиям групп, а внутри их – в хронологическом, по датам приобретения. Он просунул руку между «Rainmakers», одноименным альбомом группы, и «Ramones» и раздвинул пластинки, чтобы освободить место для подарка Бьёрна. Он обратил внимание на какой-то предмет, прилипший к пластинкам, и раздвинул их пошире, чтобы разглядеть его. Изумленно потряс головой. Сердце забилось быстрее, будто поняло нечто такое, чего мозг еще не усвоил.
Зазвонил телефон.
Харри ответил.
– Это Александра. Я провела первые анализы и уже вижу отклонение от профилей ДНК. Можно исключить, что кровь на свитере этого Рингдала принадлежит Ракели.
– Мм…
– И тебе она тоже не принадлежит. Да, кстати, у тебя на брюках обнаружилась чужая кровь.
Тишина.
– Харри?
– Да.
– Что-то не так?
– Я не знаю. Тогда, значит, на свитере и на моих брюках кровь из его носа. Ладно, у нас в любом случае есть отпечатки пальцев, привязывающие Рингдала к месту преступления. И плюс еще шарф Ракели в ящике у него дома, он пахнет ею, на нем наверняка обнаружится ее ДНК. Волосок, пот, кожа.
– Но, Харри, кровь на свитере не идентична чужой крови на твоих штанах.
– Ты хочешь сказать, что кровь на моих брюках не принадлежит ни мне самому, ни Рингдалу?
– Похоже на то.
– А чья же она тогда?
Харри понял, что Александра дает ему время самому додуматься до других возможностей. До другой. Логика проста.
– Я точно не знаю, – сказала Александра. – Но…
– Но что? – Харри смотрел в пространство между пластинками. Он знал, что́ она ответит. Потому что не было больше никаких камешков, готовых обрушиться вниз. Камнепад уже прошел. Вся горная стена распалась. – Неужели это кровь Ракели?
– Я выполнила лишь предварительные исследования. Так что вероятность этого составляет восемьдесят два процента.
Восемьдесят два процента. Четыре из пяти.
– Ну конечно, – сказал Харри. – Ведь эти брюки были на мне, когда я приехал на место преступления, где нашли Ракель. Я опускался на колени рядом с трупом. Там была целая лужа крови.
– Тогда это все объясняет, ну, если на твоих брюках действительно кровь Ракели. Мне продолжать проводить анализ, раз мы уже выяснили, что кровь на свитере Рингдала абсолютно точно ей не принадлежит?
– Нет, не надо, – ответил Харри. – Спасибо тебе, Александра. Я твой должник и непременно тебя отблагодарю.
– Хорошо. Ты уверен, что все в порядке? У тебя такой голос…
– Все прекрасно, – оборвал ее Харри. – Спасибо, и спокойной ночи.
Он положил трубку.
Там действительно была целая лужа крови. И он опускался на колени. Но не это, а другое воспоминание вызвало в голове у Харри камнепад, который вот-вот похоронит его. Когда он вместе с криминалистами выезжал на место преступления, на нем были не эти брюки, эти он положил в корзину с грязным бельем утром после той ночи, когда погибла Ракель. Это он помнил абсолютно точно. До сих пор его память была прозрачна, как стеклянный шарик, когда речь заходила о той ночи, с того момента, как он зашел в бар «Ревность» около семи часов вечера, и до того, как на следующее утро его разбудили, позвонив в дверь, сборщики пожертвований. Но картинки возвращались, они соединялись между собой, превращаясь в фильм. Фильм с ним самим в главной роли. И сейчас его собственный голос орал в голове, да так, что связки чуть не лопались, воспроизводя звуковую дорожку из гостиной дома Ракели. Он был там в ночь убийства.
А на полке между альбомами групп «Рейнмейкерс» и «Рамоунз» лежал нож, который так любила Ракель. Нож фирмы «Тоджиро» в стиле сантоку, с дубовой ручкой и гардой из белой кости буйвола. Лезвие было испачкано тем, что могло быть только кровью.
Глава 35
Столе Эуне снился сон. Во всяком случае, он считал это сном. Сирена, прорезающая воздух, резко замолчала, и теперь он слышал далекое гудение бомбардировщика, а сам бежал по пустой городской улице к бомбоубежищу. Он опаздывал, все уже давно спрятались, и он видел, что человек в форме собирается закрыть металлическую дверь там, в конце улицы. Столе слышал собственный хрип, надо было активнее заниматься спортом. С другой стороны, это ведь только сон, все знают, что Норвегия ни с кем не воюет. Но может быть, на нас внезапно напали? Столе добежал и обнаружил, что дверной проем гораздо меньше по размеру, чем он думал. «Заходите!» – прокричал человек в форме. Столе попытался пролезть, но у него не вышло, он сумел просунуть внутрь только одну ногу и плечо. «Ну же, входите или выходите, мне надо немедленно закрыть дверь!» Столе попробовал вдавить тело в дверь. Теперь он застрял и не мог ни попасть внутрь, ни выбраться наружу. Раздался сигнал воздушной тревоги. О господи! Но он утешал себя тем, что, судя по всему, это всего лишь сон, и ничего больше.
