– Столе…
Профессор открыл глаза и почувствовал, что жена Ингрид трясет его за плечо. Ну вот, он опять оказался прав.
В спальне было темно, он лежал на боку, прямо перед ним на тумбочке стоял будильник. Светящиеся цифры показывали 3:13.
– Кто-то звонит в дверь, Столе.
Ага, значит, вот что он принял за сирену.
Столе извлек свое крупное тело из кровати, облачил его в шелковый халат и засунул ноги в тапочки, которые гармонировали по цвету с халатом.
Он спустился по лестнице и уже направился в прихожую, как вдруг ему в голову пришла мысль: возможно, по ту сторону двери его ожидает нечто не слишком приятное. К примеру, пациент с параноидальной шизофренией, которому голоса в голове велели убить психолога. С другой стороны, может быть, бомбоубежище было сном во сне. Вдруг настоящий сон – это то, что происходит сейчас? Он открыл дверь. И вновь интуиция не подвела профессора. Он и впрямь обнаружил там нечто не слишком приятное. А именно Харри Холе. Точнее, того Харри Холе, с которым не хочется встречаться. Харри с сильно налитыми кровью глазами, с отчаянно загнанным выражением на лице, означавшим, что он попал в беду.
– Гипноз, – сказал Харри. Он задыхался, лицо его блестело от пота.
– И тебе доброй ночи, Харри. Хочешь зайти? Если, конечно, дверной проем не узковат.
– В смысле?
– Мне снился сон, что я не пролез в дверь бомбоубежища, – пояснил Эуне, следуя за своим животом по коридору в кухню. Когда его дочь Аврора была маленькой, она говорила, что у папы такая походка, как будто он все время идет вверх.
– И как это объясняет теория Фрейда? – спросил Харри.
– Я должен похудеть. – Эуне открыл холодильник. – Салями с трюфелем и выдержанный сыр грюйер?
– Гипноз, – ответил Харри.
– Да, ты это уже говорил.
– Тот мужчина из Тёйена, мы еще думали, что он убил свою жену… Ты утверждал, что он вытеснил воспоминания о случившемся и что ты можешь воскресить их с помощью гипноза.
– Если человек восприимчив к гипнозу, то да.
– Давай выясним, восприимчив ли я.
– Ты? – Столе повернулся к Харри.
– Я начал вспоминать кое-что из той ночи, когда убили Ракель.
– Кое-что? – Столе закрыл холодильник.
– Разрозненные картинки. Кое-что здесь, кое-что там.
– Фрагменты воспоминаний.
– Если мне удастся сложить их воедино или вспомнить больше, то, думаю, я узнаю нечто важное.
– Соединить кадры в фильм? Я, разумеется, могу попробовать, но гарантий никаких нет. Честно говоря, мне чаще не удается, чем удается. Не подумай, что я плохой специалист, просто возможности гипноза как метода ограниченны.
– Ну конечно.
– Что ты подразумеваешь, когда говоришь, что узнаешь нечто важное?
– Понятия не имею.
– Но дело, разумеется, срочное?
– Да.
– Хорошо. Ты помнишь что-нибудь конкретное?
– Хрустальную люстру в гостиной Ракели, – ответил Харри. – Я лежу прямо под ней, смотрю вверх и вижу, что хрусталики расположены в форме буквы «S».
– Прекрасно. Значит, у нас есть место и ситуация, мы можем попробовать вызвать ассоциативные воспоминания. Подожди, я сейчас принесу карманные часы.
– Ты хочешь сказать, что будешь размахивать ими у меня перед носом?
Столе Эуне приподнял бровь:
– А ты имеешь что-то против?
– Нет, ну что ты, просто это как-то… старомодно.
– Если хочешь, чтобы тебя загипнотизировали более современным способом, я могу порекомендовать тебе нескольких уважаемых, но, конечно, менее заслуженных психологов, которые…
– Неси часы, – сказал Харри.
– Сосредоточь взгляд на циферблате, – велел Столе.
Он усадил Харри в кресло с высокой спинкой в гостиной, а сам сел напротив него на скамеечку для ног. Старые часы раскачивались на цепочке вправо-влево, на расстоянии двадцати сантиметров от бледного изможденного лица полицейского. Столе не помнил, чтобы когда-нибудь видел своего друга более загнанным. Он почувствовал вину за то, что ни разу не навестил его после похорон. Харри был не из тех, кто легко обращается за помощью к другим, и раз уж он пришел к нему посреди ночи, значит ситуация критическая.
– Ты спокоен и расслаблен, – медленно, нараспев говорил Столе Эуне. – Спокоен и расслаблен.
Бывал ли Харри когда-нибудь спокоен и расслаблен? Да, бывал. Рядом с Ракелью Харри стал человеком, который, казалось, живет в гармонии с самим собой и с окружающим миром. Он, как бы избито это ни звучало, нашел и заполучил женщину своей мечты. И в те несколько раз, когда Харри приглашал Столе прочитать лекции в Полицейской академии, у него сложилось четкое представление, что Харри по-настоящему нравится работать со студентами.
Так что же случилось? Неужели Ракель выгнала Харри, ушла от него только из-за того, что он напился? Но ведь когда ты решаешь выйти замуж за мужчину, который долгое время был алкоголиком и много раз срывался, то шансы, что он снова начнет прикладываться к бутылке, велики. Ракель Фёуке была умной женщиной и реалисткой, разве она забраковала бы машину на ходу, если бы на ней появилась вмятина или если бы та вдруг оказалась в кювете? Конечно, ему в голову приходила мысль, что Ракель встретила другого и использовала очередной срыв Харри в качестве предлога, чтобы уйти от него. Может быть, она собиралась подождать, пока все уляжется, пока Харри немного оклемается, и только потом показать публике своего нового избранника?
– Ты все глубже и глубже погружаешься в транс, пока я считаю от десяти до одного.
Ингрид как-то обедала с Ракелью после их разрыва с Харри, но Ракель не упоминала никакого другого мужчину. Наоборот, Ингрид тогда сказала, что бывшая жена Харри показалась ей грустной и одинокой. Они не были настолько близкими подругами, чтобы Ингрид начала расспрашивать Ракель, но она считала, что если та и впрямь кем-то увлеклась, то сейчас уже бросила его, чтобы попытаться вернуть Харри. У Столе не было оснований сомневаться в словах супруги, ведь Ингрид, хотя и не была профессором психологии, прекрасно разбиралась в людях.
– Семь, шесть, пять, четыре…
Веки Харри наполовину разомкнулись, показавшаяся радужная оболочка была похожа на светло-голубой полумесяц. Все воспринимают гипноз по-разному. Лишь десять процентов считаются хорошо восприимчивыми, а некоторые так и вообще не реагируют на эти манипуляции сознанием. Опыт Столе подсказывал, что люди с фантазией, открытые для всего нового, представители креативных профессий, поддаются гипнозу легче прочих. Сложнее всего загипнотизировать инженеров. Поэтому логично предположить, что специалист по расследованию убийств Харри Холе, которого трудно назвать любящим чай фантазером, окажется крепким орешком. И, даже не проводя с Харри популярного психологического теста, Столе подозревал, что следователь набрал бы меньше всего очков по одному пункту: фантазия.
