Петер Рингдал проснулся в своей постели в десять часов утра.
Его разбудил не будильник, тот был заведен на одиннадцать. Не соседская собака, не машины соседей, уезжающих на работу, не дети, идущие в школу, – все эти звуки его спящий мозг научился игнорировать. Нет, это было что-то другое. Какой-то громкий звук, похожий на крик, донесся вроде бы снизу.
Рингдал поднялся, натянул брюки и рубашку, взял пистолет, который ночью всегда клал на тумбочку возле кровати. Спускаясь вниз, он почувствовал, как голые ноги обдало порывом холодного ветра, а оказавшись в коридоре, понял причину. На полу лежали осколки стекла. Кто-то разбил окно в форме полумесяца во входной двери. Дверь в подвал была наполовину открыта, но свет не включен. Ну вот они и явились. Время настало.
Ему показалось, что человеческий крик, или что это было, донесся из гостиной. Рингдал прокрался в помещение, держа пистолет перед собой.
Он сразу понял, что никто не кричал, что разбудивший его звук был произведен ножкой кресла, скребущей о паркет. Одно из тяжелых кресел было передвинуто и развернуто спинкой к нему, а лицом к панорамному окну в сад, где стояла скульптура в виде спутника. Петер рассчитывал, что сидевший в кресле человек не мог слышать его шагов, но, конечно, вполне возможно, незваный гость специально поставил кресло таким образом, чтобы видеть отражение входящего в оконном стекле, при этом оставаясь невидимым для него. Петер Рингдал прицелился в спинку кресла. Две пули на уровне копчика, две выше. Соседи услышат выстрелы. Да и от трупа сложно избавиться незаметно. А еще сложнее будет объяснить, зачем он это сделал. Правда, можно сказать полиции, что он стрелял в целях самообороны, увидев разбитое стекло, и что ему раньше угрожали убийством.
Он сильнее прижал палец к курку.
Почему это так трудно? Он ведь даже не видел лица человека, сидящего в кресле. Надо представить, что там никого нет, это только шляпа.
– Там никого нет, это только шляпа, – прошептал хриплый голос ему в ухо. – А вот к твоему затылку приставлен настоящий пистолет. Так что опусти свой и стой спокойно, или же я выпущу вполне настоящую пулю и разнесу твой мозг, который сейчас советую использовать себе во благо.
Не поворачиваясь, Петер Рингдал выпустил из руки пистолет, и тот с грохотом упал на паркет.
– Что тебе надо, Холе?
– Хочу получить ответы на следующие вопросы: почему отпечатки твоих пальцев обнаружились на стакане в посудомоечной машине Ракели? Почему ее шарф лежит в твоем комоде? И кто эта женщина?
Петер Рингдал уставился на черно-белую фотографию, которую человек, стоявший сзади, держал перед его глазами. На снимок из кабинета в подвале. На изображение женщины, которую он, Петер Рингдал, изуродовал и убил. А потом положил в ледяной багажник автомобиля и сфотографировал.
Глава 37
Петер Рингдал обескураженно смотрел сквозь лобовое стекло автомобиля прямо в снежную метель. Он почти ничего не видел, но все равно надавил на газ. Здесь, в горах, движения субботним вечером, да еще в такую погоду, почти не было.
Он выехал из Тронхейма два часа назад и из сообщений по радио понял, что его машина одной из последних проехала в Доврские горы по трассе Е6, прежде чем ее закрыли из-за ненастья.
В Тронхейме у него был забронирован номер в гостинице, но остаться он никак не мог, сама мысль о банкете казалась невыносимой. Почему? Да потому, что он неудачник и только что проиграл финал чемпионата Норвегии по дзюдо в полулегкой весовой категории. И ладно бы проиграл действительно сильному сопернику, так нет, черт побери, он, считай, сам по-глупому подставил себе подножку. До конца поединка оставалось несколько секунд, и Петер вел в счете: две оценки «юко» против одной «кока», надо было только удержать преимущество. И ведь он контролировал ситуацию, правда! Но потом размечтался о том, как, став чемпионом, будет давать интервью, прикинул, что бы сказать такого остроумного, расслабился на долю секунды и внезапно почувствовал, что летит на пол. Он, правда, упал на меньшую часть спины, так что его сопернику присудили «вадза-ари», а не высшую оценку «иппон», однако, поскольку на этом поединок и закончился, это все равно означало победу.
Петер с силой ударил по рулю.
Потом, в раздевалке, он открыл купленную на свои деньги бутылку шампанского. Кто-то отпустил комментарий по этому поводу, а он ответил, что раз уж в кои-то веки финал чемпионата передают по телевидению в субботу вечером, а не в воскресенье утром, то это надо отметить, так что какого черта? Он умудрился заглотить больше половины бутылки, до того как в раздевалку вошел тренер, отнял у него шампанское и сказал, что очень сожалеет, что Петер нажирается после каждого поединка, вне зависимости от того, проигрывает он или выигрывает. А он тогда ответил, что также сожалеет, что ему достался наставник, который не сумел сделать из него чемпиона. Тут тренер начал нести какой-то философский бред: дескать, само слово «дзюдо» в переводе означает «гибкий путь» и Петеру следует научиться проявлять гибкость – поддаваться сопернику, дать ему приблизиться к себе, а также воспринимать проигрыш со смирением, не думать, будто он самый лучший, помнить о том, что он еще всего два года назад выступал за юниоров и что высокомерие – синоним поражения. А Петер ответил, что все дзюдо – одно сплошное притворство и нечего тут рассуждать о смирении! Соперника надо обмануть, продемонстрировав ему слабость и податливость, заманить в ловушку, а потом безжалостно ударить, как прекрасное распустившееся хищное растение, как лживую проститутку. Это отвратительный, насквозь фальшивый спорт. И Петер вылетел из раздевалки с криками, что на тренировке его больше не увидят. Сколько раз он уже прежде так поступал?
Петер вошел в поворот, огни машины осветили обочины, метра на полтора занесенные снегом, – и это в конце марта. Снег лежал так близко к проезжей части, что казалось, Петер едет по очень узкому туннелю.
Он выехал на прямой участок дороги, поддал газу, больше от злости, чем от спешки. Потому что на банкете он планировал подкатить к Тине. Она тоже поглядывала на него с интересом, Петер это знал. Но светловолосая красотка выиграла золото в легком весе, а чемпионка Норвегии не станет трахаться с лузером, особенно с таким, что на полголовы ниже ее ростом, и она, возможно, думает, что легко смогла бы уложить его на мат. Вот так нынче работает эволюция.
Снег прекратился как по мановению волшебной палочки, и теперь дорога, тянувшаяся между заметенными обочинами, словно длинная черная карандашная линия на белом листе бумаги, купалась в лунном свете. Может, он попал в «глаз» урагана? Нет, блин, это же не тропический ураган, а норвежский, у него нет глаз, только зубы.
Петер посмотрел на спидометр. Он чувствовал, как нарастает усталость: от долгой поездки на машине в Тронхейм после вчерашних занятий в бизнес-школе, от сегодняшних поединков, от выпитого шампанского. Черт, а ведь он придумал несколько действительно смешных шуток, он собирался сказать в интервью, что… Ну и дела!
